Парижское эхо

Перед вторым свиданием я очень серьезно озаботилась своим нарядом. Мать сказала, чтобы я собрала волосы в пучок, но я отказалась: это было совсем не в моем стиле, поэтому я оставила волосы распущенными, как обычно. Мама говорила, что у меня слишком короткое платье, я ответила, что нет. Я надела легкое пальто, которое носила расстегнутым, и новые серые чулки, купленные в нашем магазине. Вечерней сумочки у меня не было, поэтому я взяла свою обычную, на лямке, и перекинула ее через плечо наискосок. Папа решил, что я похожа на разбойницу, но я его успокоила: просто в метро так безопаснее. Я всегда ее так носила. Да и какая разница? Главное, я чувствовала себя легко, и ничто не стесняло моих движений.

Клаус пришел на свидание настоящим красавцем: в форме и гладко выбритый; на висках у него серебрилась первая седина. Он очень вежливо обходился с официантами и со своими знакомыми, которые сидели за соседним столиком. У него были чистые ногти. Когда после ужина он прикуривал сигару, его руки даже не вздрогнули. Затем нам принесли кофе, и он стал снова рассказывать о своей жене. Она родила ему двух сыновей. К счастью, оба они были слишком малы, чтобы воевать. В какой-то момент он положил передо мной небольшую коробочку и сказал, что это подарок. Внутри оказалось жемчужное ожерелье с золотой застежкой. Нечто похожее я видела в витринах магазинов на Фобур-Сент-Оноре, но даже там жемчуг не был таким чистым. На мгновение мне показалось, что я могу его принять и мне за это ничего не будет. Всего-то нитка жемчуга под воротничком блузки… Никто бы даже не понял, насколько это дорогое украшение.

Но я вернула Клаусу коробку, поблагодарив. И добавила, что нам не стоит больше встречаться. И тогда… Боже, что он мне наговорил – мне до сих пор трудно повторить это вслух. Он сказал, что любит меня. Звучит, конечно, смешно: чтобы такой высокопоставленный офицер влюбился в обыкновенную продавщицу, и уж тем более к четвертому свиданию. Но, возможно, так оно и было. Он сказал, что впервые увидел меня на рю де Риволи, когда я спускалась в метро на станции «Лувр». Соблюдая безопасное расстояние, он проследил за мной до магазина, в котором я работала. Ему потребовалась целая неделя, чтобы набраться смелости и прийти в магазин со своим толстым другом. Когда я узнала об этом, он еще сильнее мне понравился. Мы оба рассмеялись, но я уже все решила. Клаус пробуждал во мне такие сильные чувства, что мне становилось страшно. Мне безумно хотелось его поцеловать, но я боялась последствий.

Тогда он извинился, что поторопил события, и объяснил: «Жюльетт, это все война. Из-за нее мы живем в ускоренном ритме». У него был замечательный французский, почти без акцента. Он пообещал никогда больше не заговаривать о любви, только бы мы встретились снова. Может, говорил он, как-нибудь в воскресенье мы могли бы отправиться на озеро в Булонский лес. Он хотел привозить моим родителям свежие продукты – яйца и ветчину. Когда мы вышли на улицу, он схватил меня за руки и умолял. Я к тому моменту уже залилась слезами. Почему? Боялась ли я, что подумают и скажут люди? Нет, меня не заботило мнение незнакомцев, сбегающих по ступенькам в метро, пряча за душой собственные тайны. Мне не было дела, что они подумают. Я просто боялась того, что чувствовала.

Мы еще немного постояли. А потом Клаус глубоко вздохнул и зашагал к машине. Договорившись с водителем, он открыл мне дверь. С моего позволения мы обнялись, и я уселась на заднее сиденье. Когда мы отъезжали, я даже не взглянула на него, потому что мое лицо опухло от слез. Дороги были пусты, и домой я долетела очень быстро.