Парк Горького

Они остановились у светофора на Садовом кольце через три машины от «Волги». Водитель, рябой парень, который преследовал Ирину в метро, смотрел на что-то стоящее рядом с ним на" переднем сиденье. Он не проверялся в зеркало заднего обзора. Такой парень не может даже представить, что его самого будут выслеживать, подумал Аркадий.

— Хочу покататься, — потянулся в машине Кервилл.

— Очень хорошо.

Светофор переключили. Аркадий с самого начала ожидал, что «Волга» свернет налево и направится к центру, где работал Приблуда. Но она повернула направо, на восток, в сторону шоссе Энтузиастов. Улицы были уже украшены лозунгами. «НИ ОДНОГО ОТСТАЮЩЕГО!» — призывал один из них. Аркадий держался в трех машинах позади «Волги».

— Почему вы так уверены, что голова у него? — спросил Кервилл.

— Пожалуй, это единственное, в чем я уверен. Хотелось бы знать, как он о ней узнал.

Чем больше они удалялись от центра, тем меньше движения на дороге, и Аркадию приходилось увеличивать интервал между обеими машинами. Остался позади завод «Серп и молот», потом Измайловский парк. Они выезжали из Москвы.

«Волга» повернула на север, на кольцевую дорогу, служащую границей города. Сплошные облака сменились шапками грозовых туч с прогалинами чистого неба. Внезапно на обочине шоссе возникли бронетранспортеры, тяжелые грузовики со смотровыми щелями, танки размером с грузовики, зарядные ящики, закрытые брезентом угловатые трейлеры. Солдаты заглядывали в головные фары.

— К первомайскому параду, — объяснил Аркадий.

Подъезжая к Дмитровскому шоссе, он сбросил скорость. Изо всех передних машин одна «Волга» пошла на спуск к шоссе. Перед тем как съехать, Аркадий выключил фары. Патрульный мотоциклист, увидев служебный номер «Москвича», махнул жезлом: «Проезжай!» «Волга» была метрах в двухстах впереди.

И шоссе, и город остались позади. По сторонам дороги, сокращая видимость, пошли леса. Местность стала более холмистой, и задние огни впереди идущей машины то исчезали, то появлялись вновь, когда дорога выравнивалась. Мимо пролетали вороны.

— Что это за место? — спросил Кервилл.

— Серебряное озеро.

— И этот парень всего лишь майор?

— Да.

— Тогда мы явно едем не к нему.

Сквозь заросли рябины по обочинам проглядывала вода. К летним дачам вели раскисшие грунтовые дороги. Они проехали деревянный мостик. Слева появилось Серебряное озеро. Оно растаяло, только посередине остался островок льда, на котором паслись дикие гуси. Дорога снова пошла между деревьями. Задние огни «Волги» служили ориентиром изгиба дороги. Мимо машины проплывали дачные участки с перевернутыми столиками и поломанными беседками. Проехали площадку для стрельбы из лука.

Аркадий выключил мотор и остановился на боковой дорожке, которая упиралась в дачку с заколоченными ставнями. Лужайка перед ней переходила в заброшенный яблоневый сад, а за ним — поросший ивами берег озера.

— Почему мы здесь встали? — спросил Кервилл.

Аркадий приложил палец к губам и тихо открыл дверцу. Кервилл последовал за ним. Совсем близко они услыхали, как хлопнула дверца другого автомобиля.

— Значит, вы знаете, где они? — спросил Кервилл.

— Теперь знаю.

Ноги утопали в набухшей от воды земле. Пересекая лужайку, он слышал раздававшиеся из-за деревьев голоса, хотя не различал слов. Он двинулся через сад, придерживая ветки, пытаясь нащупать ногами путь в оставшихся с зимы мокрой листве и мусоре.

Голоса стали громче, собеседники о чем-то договаривались. А он все передвигался от дерева к дереву. Голоса смолкли. Он замер. Голоса послышались снова, теперь ближе. Он упал на землю и пополз в сторону низкого кустарника. Метрах в тридцати он увидел угол соседней дачи, черную «Волгу», «Чайку», рябого и прокурора Москвы Андрея Ямского. Рябой держал в руках картонную коробку. Ямской был в тех же подбитых волчьим мехом сапогах и шубе, как в тот раз, когда к нему приезжал Аркадий. На голом черепе шерстяная шапка. Продолжая говорить, он натягивал кожаные перчатки. Прокурор говорил негромко, и Аркадий не мог разобрать ни слова, но в голосе слышались знакомые властные самоуверенные нотки. Ямской полуобнял своего спутника и повел по тропинке к берегу, где Аркадий в прошлый раз трубил в рожок, призывая гусей.

Аркадий, прячась за кустарником, следовал за ними. В свой первый приезд на дачу он не обратил внимания на поленницы дров, разбросанные по участку. Рябой остановился у одной из них, а Ямской направился в сарай. Аркадий вспомнил рожок, ведро рыбной муки и висевших в сарае гусей. Ямской вернулся с топором. Его спутник открыл коробку и вытащил голову Валерии Давидовой, вернее, ее идеальную, словно живую, реконструкцию, замечательное творение Андреева, и положил ее на дровяную плаху. Она лежала на боку с широко открытыми глазами, единожды казненная, в ожидании новой казни.