Парк Горького

– Нет. Сонька его не дала, может, боялась, что я скандалить буду. Только раз упомянула, что он на Гоголевском бульваре живет… А телефон у меня есть.

– Давайте телефон.

Он осмотрелся в поисках стола, но его не было, и пришлось придвинуть поближе свободный стул с деревянным сиденьем. На спинке его висели чьи-то подтяжки и драные кальсоны. Достав чистый лист бумаги и ручку, Опалин начал заполнять протокол.

– Можно взглянуть на ваши документы?

Дверь неожиданно распахнулась, и на пороге возник мужчина средних лет с тяжелой нижней челюстью. Почти весь он состоял из прямых линий – прямые плечи, почти квадратное лицо, фигура без ярко выраженной талии. Выражение глаз Опалину не понравилось – нет ничего хуже, чем заиметь такого типа себе врагом.

– Степа, это товарищ из угрозыска, насчет Соньки, – поспешно проговорила Елена, поднимаясь со стула навстречу вновь прибывшему. – Мой муж, я вам о нем говорила…

– Мне нужно записать ваши данные в протокол, – сказал Опалин. И Степе: – Добрый вечер.

Несколько мгновений тот буравил его и свою жену недоверчивым взглядом. «Черт возьми, – сообразил Опалин, – да он ревнует… И еще как! Любопытная, однако, семейка…»

– Я так смотрю, вечер не слишком добрый, раз вы здесь, – буркнул Степа, наклоняя свою крупную голову. – Что с Сонькой-то стряслось?

– Боюсь, ничего хорошего.

Елена тихо ахнула и поднесла руки ко рту.

– Она жива? Что ж вы сразу не сказали? Она жива? – Опалин покачал головой. – Нет, нет, нет! Боже мой…

Она бросилась к мужу, прижалась к нему, и он стал неловко гладить ее по плечам.

– Он ее убил, он убил ее! – выкрикнула Елена сквозь слезы.

– Кто?

– Да Женька же! Если бы это просто был несчастный случай… разве ж угрозыск бы занимался… Ее убили, да? Он убил?

– Мы ищем кто, – ответил Опалин. – У вашей дочери были на теле какие-то особые приметы? Шрамы, родинки?

– Родинка, большая, вот тут, с горошину величиной, – Елена стала показывать на себе, тыча пальцем куда-то в район ребер сбоку, и снова зарыдала. Опалин молчал. Теперь он был совершенно уверен, что они не ошиблись и что убитая в парке девушка действительно являлась Софьей Левашовой – о родинке ему сообщил доктор Бергман во время телефонного разговора.

– Лена, Леночка, золотая моя, – бормотал Степан, – ты не плачь, что уж тут теперь… Слезами горю не поможешь…

Опалин объяснил, что Елене Смирновой придется официально опознать тело, и вернулся к протоколу. Плача, хозяйка комнаты подала ему свой паспорт, и он переписал нужные данные, в которых, впрочем, не было ничего особенного. Затем Опалин на всякий случай стал допрашивать Степана, а Елена, спохватившись, пошла на кухню готовить ужин.

– Я вас очень прошу сопровождать жену на опознание, – сказал Опалин Степану, глядя ему в глаза. – Тело изуродовано, и Елене Константиновне придется нелегко.

– Да кто ж мог… – сдавленно начал Степан и умолк.

– Скажите, вы знали Евгения Богдановского?

– Видел, – хмуро ответил собеседник. – Чистый, гладкий, сытый сукин сын.

– Это после одной встречи у вас сложилось такое впечатление? – доброжелательно осведомился Опалин.

– Мне хватило, – не без вызова ответил Степан. – Да по нему сразу видно, что он за птица. Бабы от него без ума. – Он тяжело вздохнул. – Зря Сонька с ним связалась. Мы с матерью, может, не сахар, но с этим парнем каши не сваришь.

– Вам известно, где он учится?

– В этом… как его… институте народного хозяйства. Нынче же все грамотные стали, о какой-то новой жизни талдычат. А по-моему, жизнь такая же, как и раньше. При царе я жил в конуре, сейчас в конуре… В ней и подохну.

Он достал папиросы, закурил одну и бурно закашлялся.

– Вам бы лучше не курить, – буркнул Опалин, которому не понравился кашель его нового знакомого.

– А! – Степан безнадежно махнул рукой. – Без курева вообще не жизнь.

Через несколько минут вернулась Елена и, нерешительно покосившись на Опалина, спросила, не останется ли он на ужин. Она выглядела спокойнее, и он сообразил, что, должно быть, она излила соседкам на кухне душу и ей стало легче.

– Прочтите, пожалуйста, протокол и подпишите, – сказал Иван, обращаясь к Степану, и повернулся к хозяйке: – На ужин я остаться не могу, но у меня есть одна просьба. Можете дать мне какую-нибудь карточку Софьи, желательно такую, которую сняли недавно? Я постараюсь потом ее вернуть.

Елена вздохнула и, подойдя к единственному в комнате шкафу, принялась рыться в ящичках. Степан, не читая, подмахнул протокол и задымил папиросой как паровоз.

– Вот, – сказала Елена, протягивая Опалину карточку. – Полгода назад ходила сниматься. Позже ничего нет…

Иван взял фотографию, и его словно ударило электрическим током. Девушка, чье лицо он видел на снимке, не слишком походила на гражданку в платье, которая 11 июля в парке Горького попала в объектив фотографа «Красного спорта». Что-то общее, безусловно, просматривалось, но при сравнении двух фотографий становилось ясно, что это совершенно разные люди.

– Я попрошу вас хорошенько рассмотреть этот снимок, – решился Опалин, протягивая Елене карточку, которую раздобыл Казачинский. – Есть ли тут ваша дочь?