Пароль: «Тишина над Балтикой»

— Хочу вам, Владимир Константинович, выразить свое неудовлетворение по поводу того, что с «Ферзем» до сего момента не организована радиосвязь. Вы давно работаете с ним и за это время не решили такую серьезную проблему. Пока вы находились в Европе, личные встречи проводить было не сложно. Из Советского Союза не наездишься! Тем более что он перебирается на жительство в Испанию. Что скажете, почему так плохо получается?

— Я постоянно помню об этой задаче и решаю ее. Беда в том, что не удалось подобрать кандидатуру разведчика-радиста, которая удовлетворяла бы и нас, и «Ферзя». Заверяю вас, что в ближайшее время вопрос будет решен положительно.

— Сомневаюсь я, что вы быстро закончите дело, над которым мучились не один год. Надо учитывать, что в Москве вам предстоит много работы на новой должности в отделе. С кандидатурой радиста мы вам поможем. Есть один интересный вариант, думаю, он устроит все стороны. Но об этом позже. Для решения технических вопросов организации агентурной радиосвязи вам предстоит выехать в командировку в Ленинград и связаться с радиоразведчиками Морских сил Балтийского моря. У них получите новую аппаратуру германского производства и программу радиосвязи для «Ферзя».

Тихонов по-военному сказал «слушаюсь», подтверждая готовность выехать в Питер. Между тем Берзин продолжал:

— Теперь в отношении вашего источника «Адмирала». От него мы ждем многого, но информации поступает пока маловато. Надо плотнее работать с ним непосредственно в Стокгольме. Мы передадим его от вас на связь помощнику военно-морского атташе в Швеции Артуру Александровичу Риттеру. Думаю, они с «Адмиралом» найдут общий язык. А вы сосредоточитесь на делах в Москве, уделяя самое серьезное внимание руководству «Ферзем».

Беседа в кабинете Берзина продолжалась долго.

А через несколько дней Тихонов приехал в Ленинград. Было много служебных дел, но сначала он заехал к матери. Они с Наташей решили уговорить Ольгу Антоновну переехать к ним в Москву. Писали о своем предложении в письмах, но пожилая женщина, никогда и никуда не выезжавшая из родного города, сначала отнекивалась под разными предлогами. Сейчас сын решил уговорить ее съездить хотя бы ненадолго в гости. Это предложение Ольга Антоновна приняла и начала готовиться к поездке.

В хорошем настроении Тихонов отправился к коллегам-разведчикам Морских сил Балтийского моря. Впереди его ждал занимательный сюрприз, своеобразная встреча с прошлым. Отделение радиоразведчиков-балтийцев располагалось в Круглой башне на территории острова Новая Голландия, где в дореволюционные и революционные годы находилась печально известная морская тюрьма Петроградского гарнизона. Владимир Константинович знал это место, потому что лейтенантом старого Балтийского флота почти три месяца был узником одиночной тюремной камеры. С тех пор прошло двенадцать лет, наполненных большими событиями. Но время, проведенное в тюрьме на острове Новая Голландия, в памяти не стерлось.

Он вспоминал о нем, глядя на исторические сооружения острова из окна трамвая, повернувшего с бульвара Профсоюзов на площадь Труда. От остановки до бывшего Тюремного мостика, который вел на остров, идти было недалеко. В Новой Голландии размещались военные объекты Морских сил Балтийского моря, территория охранялась краснофлотцами. У тяжелых ворот, ведущих на территорию, стоял часовой, который проверил пропуск. Тихонов прошел вглубь мощенного булыжником двора перед Круглой башней. У ее дверей стоял еще один часовой. Серьезно организована охрана, подумал разведчик, оглядываясь вокруг. Вспомнилось, что вход в тюрьму находился во внутреннем дворике за деревянными воротами, которые сейчас плотно закрыты. Возле ворот оборудовано место для перекуров с двумя лавочками. На одной из них сидел человек, на кого-то отдаленно похожий.

Тихонов подошел ближе: ну, конечно, седой старик с расчесанной надвое бородой, как у героев Шипки — не кто иной, как бывший тюремный надзиратель Елпидифор Порфирьевич Сомов. Ему уж десятый десяток, поди, но старик еще крепок. Сидит себе на солнышке, глаза закрыл, греет косточки.

— Елпидифор Порфирьевич, здравия вам желаю! — громко приветствовал старого знакомого Тихонов.

Сомов открыл глаза, ладонью прикрылся от солнца и с интересом оглядел подошедшего моряка. Скрипучим голосом ответил:

— И ты здравствуй, мил человек!

— Узнаете? — поинтересовался разведчик.

— Что же тебя не узнать, мил человек? Я ведь памяти-то не лишился. Ты тута гостил недолго, году, эдак, в восемнадцатом. Лейтенантом был, а сейчас, вишь, нашивок-то прибавилось. Знать, на пользу пошла тюремная наука…

— Да, Елпидифор Порфирьевич, на судьбу грех жаловаться. А вы кем здесь служите?

— Как тюрьму закрыли, меня истопником оставили при Круглой башне. Летом за чистотой слежу с метелкой, а как же! Жалование получаю. Да, по революцьённым праздникам стригункам-краснофлотцам про ужасы царского режима рассказываю, — с усмешкой промолвил старик.

— Понятно, всего вам доброго, пойду я по делам…

— Ну, бывай, мил человек! Да помни, что имечко мое Елпидифор означает «приносящий надежду»!