Паровоз

– Да, вы правы, дело, конечно, давнее, с ума сходить смысла нет. Я кофе заварю?

Анастасия Петровна кивнула, пошевелила кинжалами.

– Вы будете? – спросил я вставая.

– Нет.

Я взял из сушилки кружку, насыпал кофе, сахар, взял чайник, и, сорвав крышку, плеснул кипятком бабке в лицо. Видимо, я переставал быть человеком.

Блин! Конечно, я попал и себе на пальцы. Анастасия Петровна закричала, вскочила едва не опрокинув стол, но кинжалы, как я рассчитывал, не уронила.

Я успел выхватить нож из стойки. Продолжая кричать, она бросилась на меня. Махнула лезвием перед моим лицом, я отскочил назад, уперся спиной в стену, кухонька была крошечной.

Я стоял выставив перед собой нож, бабка замерла между столом и плитой. Она тяжело дышала, по лицу стекала вода, кожа резко покраснела, один глаз отек и прищурился. Я следил за медленными движениями смертельных лезвий.

Вдруг окно за спиной бабки закрыл темный силуэт, послышался звон разбившегося стекла, осколки шрапнелью полетели бабке в спину и мне в лицо. В кухню ворвался, мне показалось, что космонавт, но это оказался спецназовец. Одновременно громыхнула выбитая дверь в коридоре. Мы с бабкой не успели пошевелиться, как нас схватили. Я заметил, что бабка отмахнулась кинжалом, но он лишь скользнул по амуниции спецназовца. Меня схватил другой мент, вбежавший в кухню через дверь. Но я уже начал превращаться в рептилоида. Бросив нож, я змеей выскользнул из свитера, упал на пол и нырнул под стол, успев схватить свой нож, все еще лежавший на столе. Вышвырнул из-под стола табуретку и вонзил нож в ногу стоявшей рядом Анастасии Петровны, метя в бедренную артерию. От злости даже вспомнил, где она проходит. Бабка закричала.

Меня за ноги выдернули из-под стола, больно ударили по спине, выбили нож, еще раз ударили, и заломили руки. Я почувствовал, как защелкнулись наручники.

Бабка продолжала кричать.

– Теперь сдохнешь, сука, – проговорил я. Инстинкт самосохранения покинул меня окончательно.

Рывком меня подняли на ноги и повели из квартиры. Лестничная клетка была полна ОМОНа. Я слышал, как в квартире верещала бабка, матерились менты и звучали команды.

На улице стояла скорая и полицейские машины. Меня запихнули в тачку, два омоновца зажали между собой на заднем сиденье и машина тронулась. В шоке от всего произошедшего я молчал. Менты молчали тоже.

Немного покрутив по городу тачка выехала на трассу. По сторонам дороги потянулись то заснеженные деревья, то заснеженные поля. Сидеть в продуваемой машине в одной рубашке было совсем не жарко, я быстро замерз.

– Мужики, а нельзя печку включить? – попросил я.

Тишина.

Я поерзал, похлопал локтями по бокам, согреться помогло плохо.

– Нельзя, – пришел запоздалый ответ, но тачка стала тормозить.

– Слышь, сержант, у меня в багажнике бушлат старый. Возьми. А то не довезем на хрен.

Машина встала, один из моих конвоиров вышел, второй грубо развернул меня к себе спиной, расстегнул наручники.

– Дернешься, получишь в зубы, – доверительно сказал он.

Хлопнул багажник, в салон кинули воняющий бензином и машинным маслом ватник.

– Одевай.

Я надел.

– Мужики, еще бы поссать, пока стоим.

– А чашечку кофе? – сострил кто-то.

– Потерпишь.

– А если не утерплю? – спросил я. – Мне-то теперь похрен, а вам машину мыть.

– Не утерпишь – отобьем почки, ссаться вообще перестанешь.

Менты заржали. Дверь хлопнула, машина сорвалась с места.

Я пригрелся в вонючем бушлате, даже попытался задремать. Но не спалось, думалось – почему меня так оперативно взяли, что мне инкриминируют, и куда меня везут.

Ненависть к бабке отпустила, я недоумевал, какого хрена я так хотел ее убить. И что блин со мной теперь будет? Рептилоиды, суки и эту жизнь сломали нахрен. Блин!

В кармане джинсов звякнул мобильник, я было полез за ним.

– Не трожь, – ткнул меня конвоир. Я не тронул, вздохнул только.

В окне мелькнул указатель с самолетиком.

«В аэропорт, что ли?» – удивился я.

На дороге началась толчея, менты врубили сирену.

Оказалось действительно в аэропорт, причем прямо к борту. Заехали куда-то на задворки, подрулили к Боингу. У трапа стояла еще тачка – черный внедорожник.

Меня вывели, менты забрали ватник, передали двум штатским «с усталыми, но добрыми глазами». Меня, не ватник.

Гуськом, я в середине, поднялись по трапу. Самолет был пуст, только мы. Я попросился в туалет. Пустили, только закрыть дверь не дали. Я пожаловался, что холодно. Один из конвоиров принес стопку пледов. Сели в бизнес-классе, я у окна закутался в пледы. Прошли еще трое в штатском. Минут через десять самолет тронулся.

– В Москву? – спросил я конвоира.

Тот не ответил.

«В Москву, больше некуда, – подумал я. – За кого же они меня принимают, чтобы пустой самолет гонять? За живого рептилоида?», – я усмехнулся.

Часа через два сели. В полете не кормили, дали только бутылку воды. «Победу», что ли ангажировали?

Сели, а где сели, черт его знает. К трапу джип, погрузили, повезли. Ехали долго, по загороду где-то, приехали уже смеркалось. Стена, колючка по верху, ворота, охрана. Территория в парке, корпуса двух-трех этажные раскинуты. На психушку похоже.