Паровозик из Ромашкова

понадеявшись, что он послужит своеобразным фильтром. Все. Больше на потухшей станции его

ничто не интересовало.

***

Сначала идти было легко, и Паша жадно всматривался в знакомые улицы. Все они, конечно, изменились, но он прекрасно помнил, что вместо растрескавшегося асфальта была когда-то

прекрасная гладкая дорога, по которой они гоняли на велосипедах; что лес начинался гораздо

дальше, это теперь он занял все поле; что раньше у болта прыгали лягушки и рос камыш. Ворота

дач были распахнуты, стекла почти все выбиты.

Паша знал, что ему нельзя останавливаться: сил могло действительно не хватить. И вот она –

насыпь! Тяжело дыша, он вскарабкался на нее. Голова кружилась, Паша закашлялся и, сжав

зубы, пошел вперед. Все, кто хоть раз ходил по шпалам – знают как это неудобно. Если ступать

на каждую – семенишь, если перепрыгивать через одну – шаг слишком широкий. Паша шел, не

глядя ни вперед, по сторонам. Дорога кружила в лесу, ржавые рельсы тянулись далеко-далеко…

Он все шел и шел, просто вперед. Ноги болели с непривычки, в глазах все больше темнело.

Если б у него хватило сил поднять голову, он увидел бы практически неизменившийся пейзаж

вдоль дороги: все те же раскидистые деревья, которые разрослись еще больше, все те же

зеленеющие склоны, как и раньше покосившиеся прогнившие фанерные дачи-времянки...

Он шел и шел, уже на полном автомате, запинаясь и спотыкаясь о шпалы. Паша силился не

упасть, потому что боялся тогда уже не подняться.

Надо дойти до следующей станции. Боковым зрением он заметил поблескивающий на солнце, выкрашенный серебряной краской, которая уже порядком облупилась, памятник Ленину. Значит

переезд и станция. Паша поднял голову и обомлел: впереди стоял железнодорожный светофор, и

одна из лампочек его светилась красным огоньком.

- Блин… Здесь же есть люди… И они сигналят, а мы не видим за лесом.

Паша глубоко вздохнул, закашлялся и ничком упал на рельсы.

А сколько еще горело таких одиноких сигнальных фонарей? Кто знает? Как и прежде люди не

смогли договориться…

***

Он очнулся в бункере, о которых в середине семидесятых годов рассказывали на уроках

начальной военной подготовки. Наскоро выкопанная траншея, бетонные трубы, сверху залитые

гудроном, куча земли: вот, пожалуй, и все. Конечно, наивно было думать, что кто-то долго

протянет в таком убежище, однако, только такие и строили по Подмосковью. Вообще, на

строительство такого бомбоубежища отводилось всего тридцать часов, так что особой

вместительностью и комфортом похвастаться оно не могло, но Паше после обшарпанных стен

станции полукруглый потолок и затхлый запах стен, гул голосов и отблески свечей показались

чем-то необыкновенно домашним и уютным… Люди!

- Здорово, леший! – Хохотнул кто-то.

Леший? Паша машинально поднес руку к подбородку, потрогал себя за бороду и улыбнулся.

Голоса. Люди…

- Издалека идешь?

- Из Лесного, - ответил Паша и закашлялся.

- Ну, отдыхай. Потом говорить будем.

Паша откинулся на кровать и замер. Кровать? Да, это была настоящая кровать. Грубо

сколоченная из досок, но кровать. Где-то за занавеской смеялись люди, женщины спорили, словно это и не бункер вовсе, а они годами не выходили со станции и сходили с ума, ненавидя

друг дуга все больше и больше. Иван! Надо же за ним вернуться! Паша дернулся с кровати, но

схватился за грудь, снова закашлялся и упал на спину. У него уже не было сил идти назад, а

потом снова бункер…

- Эй! – Позвал он проходящего мимо бородача.

- Чего тебе? – Не слишком-то дружелюбно отозвался тот.

- У меня друг… один… На соседней станции. Там идти всего ничего.

- Ну и чего?

- Можно за ним послать кого?

- А сам, не дойдет что ли? Ты же вот дошел.

- Да это близко совсем. За лесом, - пытался объяснить Паша. – Там где маяки…

- А. огни красные? Ну, знаю.

- Так вы видели?

- А то. Там слепой только не увидит. Каждую ночь…

- ВЫ ВИДЕЛИ И НЕ ПРИШЛИ К НАМ???

- А зачем. Ты знаешь, сколько таких огней горит повсюду, Москва – так вообще... Значит, город

жив, а что еще надо. Люди вокруг есть, все тихо и спокойно.

- Но, как же так… Нам же была нужна помощь! Может, кому-то тоже, потому они и зажигают

огни!

Бородач внимательно посмотрел на него:

- А ты сам всегда шел на помощь, когда тебя звали? Ты рисковал собой? С соседями дружил?

Нет? Вот и сейчас не жди помощи…

- Но ведь была война. Теперь-то все по-другому!

- Именно поэтому она и была. Потому что никто никому не нужен.

Бородач повел плечами и пошел дальше, а Паша устало опустился на кровать. Когда-нибудь он

вернется за Иваном.

НАДЕЖДА В ПОДАРОК

Надежда на лучшее никогда не умирает. Она всегда будет жить в сердцах людей, освещая их путь. Но кто из нас по-

настоящему её достоин?

Порывы ветра, налетавшие сквозь ощерившиеся помутневшими от времени осколками стёкол

глазницы разбитых окон, теребили волосы на макушке. Было свежо и прохладно. По небу низко

плыли тяжёлые свинцовые тучи. Дождь, который по всем признакам должен был бы уже

начаться, не спешил оросить иссушенную землю хоть каким-нибудь количеством живительной

влаги.

Стоило поторопиться, так как гроза в мои планы не входила. Поставив рюкзак на пол, я подошёл