Партизан

В общем, поспать практически не пришлось, «шэф» заинтересовался произошедшим, пришлось и ему докладывать о своих подозрениях. Блин! Влез в такие игрища, что хоть стой, хоть падай. И особо помочь здесь некому. Быстрее бы до дома добраться. Именно с такими мыслями я, наконец, в половину восьмого утра, упал на кровать. Черт их всех задери, кремлежителей! В Москве я представляю опасность только для одного человека, причем это вычисляется на раз-два. Интересно, почему он психанул и задействовал поляков??? Можно ставить сколько угодно вопросительных знаков, но ни один из них к разрешению вопроса ни на сантиметр не подвигнет. Кому-то корона жмет.

В дверь застучали уже в половину десятого, но голос за дверью был мелодичный, акающий. Похоже, что взялись за меня серьезно, по приказу Центра, из-под Гродно вывезли Святославу, свет Георгиевну, законную супругу и свет очей моих. Подозрительно все это! Ведь вроде договаривались, что мне требуется сидеть там, за линией фронта, и проводить купирование усилий АК на нашей территории. А тут все побоку. Впрочем, события на советско-германском фронте нарастают, как снежный ком, в Африке Роммель наносит один успешный удар за другим, на Тихом океане идет «битва за Мидуэй», до этого маленькая Япония, 25 раз помещающаяся в Соединенные Штаты и 84 раза в территорию Великобритании, очень серьезно потеснила двух гигантов, и заняла около 10 миллионов квадратных километров стран Юго-Восточной Азии.

Коротко расспросив супругу о самочувствии и перелете, я уехал на Петровку, 38, в маленький двухэтажный особняк в стиле ампир, где располагался московский уголовный розыск. Об этом договорились ночью, требовалось узнать по «их каналам», кто из «братвы» связан с поляками. Тут выяснилось, что существует целое понятие в воровском жаргоне: «польский вор». Дело в том, что поляки считали себя выше любых славян и не признавали их «авторитетов». То есть их «воровские законы» не считали представителей других национальностей «ворами в законе». Русские воры считали их «суками», так как они могли сдать любого, если он не поляк. То есть отношения между этими «группировками» были весьма сложными. Точных данных МУР не имел, существовала одна зацепка, но для этого требовалось допросить выживших, а у девицы оказалась непрочной челюсть, она не выдержала моего удара, а ранение надпоручника было тяжелым, в сознание он еще не пришел. С пустыми руками мне пришлось возвращаться на Лубянку и выслушивать сентенции Павла Анатольевича, что действовать надо было более аккуратно. Кстати, в тот же день на 11-м этаже гостиницы заработал круглосуточный буфет, и распоряжение Щербакова было отменено самим наркомом НКВД. Противник знал об этой особенности проживания в «Москве», и что я обязательно пойду через площадь, что позволило ему подготовить засаду.

В 18 часов на Лубянку позвонил Поскребышев и сообщил о том, что меня вновь вызывает Сталин. И опять без привлечения Судоплатова. Так что, скорее всего, моя деятельность в Особой группе скоро будет прекращена, так как предписывалось до визита посетить Центральный Штаб и товарища Пономаренко.

Начштаба принял меня в форме генерал-лейтенанта. Для меня это новость, то есть переаттестацию он прошел, и успешно, тогда как многие политработники получили гораздо более низкие звания. Речь пошла о создании особого района в пределах зоны действия 1-й гвардейской бригады Особого назначения.

– Нам стало известно, Сергей Петрович, что вас временно отзывают, видимо на длительный срок, из-под Гродно. Сама бригада остается в Особой группе НКВД, нам же передаются подготовленные вами опорные базы и промышленные предприятия, поэтому мы бы хотели согласовать с вами кандидатуры командиров и замполитов этих подразделений и ответственных за оборону участков. И наметить, так сказать, план развития этого особого района.

Он поправил меня, когда я обратился к нему через его воинское звание:

– Сергей Петрович, меня зовут Пантелеймон Кондратьевич, я – первый секретарь ЦК КП(б)Б, и по окончанию войны планирую вернуться в Минск руководителем республики. Некоторые наши недоразумения первого времени общения считайте притиркой в совместной работе. Вас же я планирую использовать на руководящих должностях в Белоруссии, по линии НКВД, ну, если вы за время войны не вырастете выше республиканского уровня. Договорились?

– Договорились, Пантелеймон Кондратьевич.

Дальше разговор зашел о том, «как нам преобразовать Рабкрин». Подробно разобрали дела во всех базовых точках, наметили, как распорядиться урожаем, что требовать от НарКомСнаба, на что обратить особое внимание. То есть о делах сугубо хозяйственных. Прощаясь, мне по времени требовалось выходить, чтобы успеть в Кремль, Пономаренко сказал: