Партизаны

Дышал он шумно.

— Они уже в клинике? — спросила Ника.

— Должно быть, — ответил Гриценко.

Его пальцы побарабанили по рулевому колесу. Потом заскрипело кожей кресло. Андрей зажмурился сильнее. Ему не хотелось ни видеть, ни слышать ничего. Он думал: Темка, Темка, Темка. В темноте: Темка, Темка, Темка. Жар, холод. Темка. Одно мгновение его вдруг вознесло вверх, Андрей испытал удивительное чувство почти счастья и уверился в том, что все пройдет хорошо. Конечно же, Привалов и Свечников не могут сплоховать, зубры, куда там охране, буквально пять минут — и сын сядет рядом, Гриценко выведет «хонду», и они помчатся по шоссе, смеясь и оставляя в прошлом город со всеми его ювенальными службами, Серкаловой и соседкой Лидией Тимофеевной.

Впрочем, тут же, как лесной пал, разгорелась тревога: что-то долго, что-то долго. Андрей вжался в кресло. Поймали! Они просто не знают об этом! Они будут сидеть здесь, наблюдая, как включается уличное освещение, как пустеют тротуары, не имея ни возможности связаться, ни смелости зайти в клинику. Только глубоким вечером, почти ночью, прячущий глаза Гриценко доставит их обратно в квартиру.

А дядя Саша…

Дядя Саша Привалов и Свечников пропадут из их жизни, как пропадет Темка. Огромная черная дыра останется в душе. Три тени, сросшееся в единое существо укора, отчаяния и тоски, поселятся в ней.

Потом они с Никой разведутся…

— Нет!

Коленная чашечка вонзилась в бардачок, Андрей с присвистом втянул воздух и, держась за ногу, полез из автомобиля наружу.

— Куда? — хором спросили его Ника и Гриценко.

— Надо проверить.

— Сиди!

Гриценко, наклонившись, ухватил Андрея за штанину, но остановить на смог. Андрей выбрался на тротуар и двинулся к перекрестку. Забор, огораживающий клинику, выступая углом, белел впереди. Замечательный забор. Длинный. Но до клиники еще предстояло пройти мимо темно-серого здания казенных форм. А там уже можно сигануть поверху. Или лучше через центральный вход? Эх, была бы кепка, ее натянуть по самые брови…

— Блин, Андрюха!

Гриценко, пристроившись к нему, попытался поймать его за локоть, но Андрей отдернул руку.

— Отстань!

— Ты всю операцию им сломаешь! — зашипел Гриценко.

— Какую операцию? — зашипел в ответ Андрей.

Они разошлись, пропуская грузную женщину в сером плаще, и она мрачным айсбергом проплыла между ними. Прицепом прокатилась клетчатая сумка на колесиках. Мимолетом, повернув голову, Андрей увидел Нику, одиноко стоящую у «хонды». Выражения лица ее из-за расстояния уже невозможно было разобрать, но одного взгляда на напряженно вытянувшуюся фигурку было достаточно, чтобы почувствовать ее тревогу.

— Чего ты сделаешь, Андрюха? — снова придвинулся Гриценко. — Зайдешь и спросишь, где твой Темка?

— Хотя бы!

— И себя подставишь, и Нику.

— Это мой сын!

— Так и не губи возможность с ним встретиться!

— Какие вы…

Андрей умолк. Едкое замечание умерло, не родившись. Дядя Саша Привалов, сунув руки в карманы куртки, шел им навстречу.

— Идите за мной, — сказал он, поравнявшись с ними.

— А Темка? — спросил Андрей.

Привалов, двинув щекой, промолчал. Втроем они вернулись к автомобилю. Включились фонари. Андрей оглядывался в поисках Свечникова.

— Не ищи, — буркнул дядя Саша. — Он поехал в моей машине.

— Что с Темкой? — спросила Ника, едва они приблизились. — Вы его видели?

— Садись, — сказал Привалов вместо ответа.

Он сразу занял переднее пассажирское сиденье. Андрей с Никой забрались назад. Гриценко сел за рулевое колесо. Двигатель не заводили. Минуты три дядя Саша молчал, только посматривал в зеркало заднего вида. Становилось понятно, никаких хороших новостей у него нет. Тишина дергалась внутри Андрея, как пойманная рыбина.

— Что, все плохо? — спросил, не вытерпев, он.

Привалов устало потер лицо ладонями.

— Плохо, Андрей, — сказал он наконец. — Темки в клинике не было.

— Как? — выдохнула Ника.

— Мы ошиблись, — сказал дядя Саша. — Темку сюда не привозили. Его, скорее всего, сразу в «Тишкино»… Там — без шансов.

Ника всхлипнула, качнулась к Андрею. Он обнял ее.

— И что? Что теперь?

Привалов вздохнул.

— Теперь по домам, Андрей, — сказал он. — А дальше… Дальше будем думать. Мне надо будет подергать за ниточки. Есть и среди «ювеналов» нормальные люди. Может, подскажут, в каком направлении копать. Это не быстро.

Ника заплакала. Гриценко завел «хонду».

Андрею казалось, что они вязнут в темноте, как в сугробе. Темнота рвалась из-под колес, мертвыми сгустками прорастала по бокам, падала с неба огромными хлопьями. Все глуше, все тише, все проще поверить, что вокруг ничего нет. Слабым теплом ощущалась где-то с правой стороны Ника. Фары встречных автомобилей пытались прорвать мрак хотя бы на мгновение, но Андрей отворачивался. Не надо, спасибо, не надо. Ох, Темка, Темка, где ты? Вспомнишь ли ты меня потом?

— Приехали, — сказал вдруг Гриценко.

Светил плафон над подъездом. В световом пятне, как любопытный очевидец, торчал куст. Дядя Саша куда-то пропал с переднего кресла. И совершенно не хотелось выбираться из салона.

— Пошли? — спросила Ника.

— Куда мы денемся? — сказал Андрей.