Партизаны Подпольной Луны

Я остановил тебе кровь. Теперь Evanesco, ну, а теперь Косметические Чары, и не возражай, прошу тебя. Нет у меня желания видеть каждый день жизни в этом времени, покуда вместе мы, напоминание о камне, коий чуть было не унёс жизнь твою. Уж тогда бы сбросился я со скалы сей, дабы не оставаться едину средь иноплеменников, и никоий замок не удержал меня среди живых.

Едино печалует меня - не веришь ты в святых предстателей пред Богом единым, тех, в коих волшебники веруют и на кого уповают, но веришь во христианского Бога. А «По вере вашей будет вам»* , ещё помню я сие из Библии. Значит сие, что Квотриус бродит тенью бесплотной по Аиду, Миру Мёртвых ромейскому и греческому, моей же душе бродить столь же печально по Посмертию магическому, в кое, надеюсь я, Волдеморт не попал, но рассеялся в прах незримый, твоя же душа место обретёт в Раю христианском, но для сего должны мы любить друг друга по-братски лишь, не как любовники, ибо мужеложество суть грех смертный, как уже говорил тебе я.

Лишь за тобою выбор, в кого веровать и как, соответственно выбору сему, вести себя со мною. Святой Арбин, живший около двухсот лет до рождения моего, разрешил однополые браки между мужчинами-магами и женщинами-ведьмами. С тех пор им не отказывают в Венчании.

Но, что это я, о браке заговорил, лишь предупредить желаю я тебя, дабы согласно вере своей, очистился ты от греха, не любя меня, как мужчина мужчину. О душе твоей лишь пекусь я, пойми меня, Гарри мой Гарри. Ведь, хоть и забудешь ты обо всём, что было между нами во времени сём, грех останется на душе твоей.

- Забуду я? Забыть любовь свою первую и единственную? Да как возможно таковое! - горячо вскричал Гарри.

Никогда не забыть мне её, неправильной, изломавшей судьбы наши и Куотриуса убившей. Вот уж, где грех велик!

Простил же Христос грешницу, да и Мария из Магдалы, как слышал я, она даже равноапостольная святая у католиков. А ведь путаною была она, покуда не обратилась в веру Христову. И простил её Господь мой милосердный, хотя грехи её были многими весьма. Ибо любила много.

- Предупредил тебя я, Гарри мой Гарри, теперь знаешь ты всё, что хотел сказать тебе я. Итак, полагаю, что забудем мы оба о любови нашей, и даже о существовании Квотриуса несчастного забуду я. Там, в «своём» времени разойдёмся мы, как в море корабли, исполнен я уверенности в сём.

Ибо искажена была реальность для нас обоих - ты впал в детство пять лет тому почти полных, помолодел я тоже, едва попав сюда, но не сразу догадался я об этом. Сие искажение в «настоящем» нашем мире не должно иметь места. Возвращусь я в свои - подумай лишь только! - сорок четыре года. Тебе же так и останется двадцать два, ибо петля времени для тебя размоталась в момент смерти извечного ворога твоего - Волдеморта проклятого, ещё и братом тебе казавшимся.

Моя же закрутилась, связывая по рукам и ногам меня ещё туже, едва стал я прародителем самому себе. И вовсе нет уверенности у меня, что ждёт меня возвращение. Да, буду я пытаться вернуться изо всех сил, но исказил я линейность времени для себя, а, значит сие, что и законы проистекания магии в случае моём не таковы, как, к примеру, для тебя, о Гарри мой Гарри.

Так что, это я проклят, уж не знаю, за что. Хотя… Знаю, но умолчу о сём.

- О Северус, пора нам идти уже, не то саксы закроют врата селения своего, и придётся нам вновь стучать к дозорному. Лучше бы нам как можно менее привлекать внимания к себе, живя среди народа сего, приютившего нас, по воле чародейской, не истинной, от души идущей.

Гляди, уж солнце садится.

- Да, заговорил я тебя совсем, Гарри мой Гарри. Боюсь лишь одного, что прав я есмь, и дорога назад, сквозь времена, закрыта навсегда для меня. Ты же переместишься безо всяких препятствий и забудешь даже, что остался я здесь доживать век свой длинный, Господином ненужного мне дома, подумай лишь - рабовладельцем будучи. Сколь прискорбна мне мысль сия.

- Нет, - произнёс Снейп решительно, - жить здесь… Без вас обоих будет столь невыносимым для меня, что, скорее, отравлюсь я вскоре после того, как покинешь ты меня, Гарри мой Гарри.

Они успели к самому времени закрытия ворот, просто аппарировав неподалёку от них, так, чтобы их внезапное появление не застало стражника врасплох. Северус нёс в согнутой в локте руке печальную ношу.

Войдя в дом, где их поджидал изрядно заспанный Куильнэ, Северус обратился к пареньку на его языке:

- Теперь у тебя только два пальца раз благородных хозяев. Один из нас погиб сегодняшней ночью. Так что не удивляйся, что самого похожего на тебя благородного хозяина ты больше никогда не увидишь. Мы устроили ему правильные похороны, как воину Истинных Людей, и дух его не потревожит никого из нас. Не бойся.

- Ох, горе-то какое! А уж я думал сегодня, куда Куотриссах запропастился, ждал даже его. Вон, рыбу для него сготовил. Из Озера самого священного. Ан вот оно какое дело. Жаль мне его, Северуссах, должно быть, добрым и смелым был он воином.

- Правду говоришь, Куильнэ, истинную правду. Есть мы сегодня не будем, стели кровать, да можешь сегодня примоститься с краешка.