Партизаны Подпольной Луны

О, как же раздирал я сердце своё меж вами двумя! Сколько мук, и душевных, и сердечных претерпел я! С того лишь момента, когда из-под откинутого полога походного шатра нашего с тобою, о Квотриус - слышишь ли ты меня? - знаю, что слышишь и видишь с небес Божеских, ибо много возлюбил ты, многое тебе и простилось… Так вот, с того момента, когда увидел я распахнутые очи Гарри Поттера, глядящие на меня с любовью, понял я, что суждено мне быть вместе с ним тоже. Но не ведал я, что для единения с Гарри моим Гарри необходима смерть твоя, да, хотя бы и мгновенная.

- Но лишь самый вид смерти в силах мы избрать, богам же решать, упадёт ли тот валун на голову твою или покачается лишь, но удержится. Искушал ты Фатум уже во второй раз за жизнь короткую свою, о Квотриус мой… погибший.

- Б-о-ги-и! Как же страшно звучит сие-э-э! - беззвучно возопил Северус в опять нахлынувшем отчаянии. - Решено. Продолжу я труд твой, о Квотриус, как бы ни мерзко было находиться мне на месте погибели твоей! Я и Гарольдус, с коим так щедро поделился ты наукою любовною, простив его и не ревнуя более, обретаясь ныне на таких прекрасных небесах, на коих ты сейчас, о возлюбленный сердца моего! Дострою я Хогвартес, зачатый тобою, тебя же и убивший!

Глава 81.

Гарри и Сев заснули, не разделяясь пологом, но на отдалении друг от друга, но спали недолго. Их разбудило невероятное храпилище раба, лежавшего на спине с открытым ртом.

- Ну и Храпунцель, распусти свои сопельки, - подумал Северус.

Он знал германские сказки из первоисточника, бывшего в библиотеке Лорда и прочитанного от нечего делать. Это была «Хроника удивительных историй, кои на ночь рассказывают», написанная на нижнегерманском языке. Какому монаху стало угодно собрать грешные, земные, во многом не богоугодные сказки в единую рукопись, было неизвестно. Автором был некий Анонимус, так он подписался, наверное, чтобы не опозориться в веках за своё необычное увлечение.

Хроника эта была, пожалуй, самым увлекательным чтивом из библиотеки. Ну, ещё были, разумеется, «Сага о Беовульфе» и «Похищение быка из Куальнге». Только вот англо-саксонская сага о юном герое Беовульфе - «пчелином волке», то есть, медведе, записанная лишь в тринадцатом столетии на негодном новоязе, из-за влияния языка жестоких норманн, в подмётки не годилась написанной на старо- и среднегэльском «Похищении» из Книги Красной Коровы.

Северусу в то время было даже обидно, что его предки не придумали истории позатейливее, хотя были в «Саге о Беовульфе» и чудовище королевства датского под управлением несчастливого Хродгара, Грюндель, еженощно поедавшее дружинников конунга, и даже мать Грюнделя, ещё более страшное чудо, был и шведский дракон, победив которого, Беовульф пал от ран.

Но в целом история Беовульфа казалась Снейпу скучной, не то, что приключения Фердиада, врага Ульстерского уладского героя Кухулина, не дававшего злобной королеве Коннахта Медб и её супругу Айлилю увести у уладов случного божественного быка Донна Куальнге. Хоть и погиб Кухулин, но так красиво и романтично, привязанный к древу, истекающий кровью от ран, полученных в трёхдневном изнурительном поединке с Фердиадом и мучимый птицей, прилетающей выклёвывать ему внутренности.

Древнегерманские сказки же поражали, прежде всего немереной, варварской жестокостью. Они полны были самого подробного описания страшных пыток и необычайных, дикарских казней. Да, дикие немчики вовсю разошлись в своей Священной Римской Империи Германской Нации* с таким громким, обязывающем ко многому названием, на самом деле оставаясь варварами со всею их глупой, неоправданной жесткостью. Варварами, во владении которых оказалось пол-Европы.