Партработник

Я вспоминаю лето 1984 года. Черненко генеральный секретарь. «Застой» в разгаре. Я на каникулах. Мама с сестрой уехали отдыхать в Кисловодск и мы с папой остались одни. Как-то папа приходит с работы и говорит: «Ты знаешь, сын, у меня есть один очень хороший знакомый по комсомолу. Он сейчас большой человек в Москве – замредактора журнала «Коммунист». Он просит организовать ему семейный отдых на Хопре. Я уже договорился о домике. С ним приедет двое детей, мальчик и девочка. Девочка твоя ровесница – не хочешь с ними отдохнуть? А я к вам буду приезжать». Я нехотя согласился. Мне, честно, не хотелось. Куда как лучше было с папой – ездить по полям, обедать с председателями колхозов на полевом стане. И ученья опять-таки – кто-то из генералов покатает меня на вертолете. А тут какой-то профессор из Москвы.

Но боялся я зря. Москвичи оказались людьми компанейскими. Профессор был нормальным человеком, хохмачом, любителем хорошего застолья и рыбалки. Мы с ним плавали на весельной лодке на «козий пляж», где страшная быстрина, в предвкушении хорошего клева, но так и ничего не поймали. Там до сих пор стоят два одиноких домика на опушке соснового леса на берегу Хопра, за забором турбазы ВолГУ в Поповке. В одном из них мы и провели месяц лета 1984-го.

Этот профессор через пять лет станет народным депутатом СССР, одним из основателей Межрегиональной депутатской группы, близким соратником раннего Ельцина, автором словосочетания «агрессивно-послушное большинство». Вы, наверное, догадались, что это я о Юрии Николаевиче Афанасьеве. Они с папой были хорошо знакомы еще по комсомолу, с 1960-х годов.

Во время отдыха на Хопре Юрий Николаевич попросил папу свозить его на базу райпотребсоюза в Урюпинске – купить мужские сорочки и другое дефицитное в то время тряпье. Я помню, меня тогда удивило, что такой важный профессор из Москвы хочет что-то купить в Урюпинске. Папа мне потом объяснил, что на базах потребительских союзов в районах можно было найти то, что и в Москве не купишь. Наша поездка на базу ничего не дала – не было сорочек. Но история не этом не закончилась.

Спустя пару месяцев, в сентябре или октябре, папа приносит домой большой сверток, а в нем шикарная длинная французская дубленка. Папа ее примерил на себя – они с Афанасьевым были примерно одного роста. Дубленка смотрелась классно! Папа, улыбаясь, говорит: «Это для твоего друга Юрия Николаевича. Он меня попросил купить ему в райпотребсоюзе, когда появятся. Знаешь, сколько она стоит? Две тысячи рублей». В то время это были немыслимые деньги. Папина зарплата тогда была 340 рублей в месяц. Профессор получал больше и имел возможность позволить себе такую роскошь. Надеюсь, Афанасьеву дубленка понравилась…

Продолжим тему «привилегий». Настоящие привилегии начинались с должности секретаря обкома, коим папа стал в 1985 году. С этого уровня возникала параллельная реальность в виде «депутатских комнат» в аэропортах, отдельных продовольственных магазинах и номенклатурных дачных поселках, которые были в каждой области и союзной республике.

Будучи первым секретарем Урюпинского горкома, папа не имел еще права пользоваться депутатской комнатой, хотя нас с ним всегда сажали в самолет в волгоградском аэропорту через комнату «Интуриста», поскольку папу хорошо знало руководство аэропорта. Секретарю обкома и сопровождающим его лицам депутатская комната уже полагалась официально, как и подвоз к трапу самолета на персональной машине. Тоже относилось и к встрече в аэропорту прибытия.

Депутатская комната – это такой советский эвфемизм для «номенклатурной комнаты». В одной из них я видел список тех, кому положено ею пользоваться, и он включал, помимо депутатов Верховного Совета СССР и ВС союзных республик, секретарей обкомов (крайкомов), ЦК КПСС и союзных республик, председателей облисполкомов и их замов, министров и их замов. Вот примерно так. Депутатские комнаты были в СССР при всех областных и столичных аэропортах, а также при крупных вокзалах. Они были похожи на сегодняшние залы ожидания пассажиров бизнес и первого класса, только значительно более эксклюзивные. Почему-то у меня депутатские комнаты до сих пор ассоциируются с запахом лимонада и кофе. В каждой из них обязательно сидела очень ухоженная тетя, похожая одновременно на стюардессу «Аэрофлота» и администратора гостиницы, всегда дежурно улыбающаяся и готовая сварить кофе.

Там были строгие номенклатурно-бюрократические нюансы. Простого секретаря обкома полагалось встречать на «Волге», а первого секретаря обкома – на «Чайке». Так, по крайней мере, было до «борьбы с привилегиями» конца 1980-х, когда даже первых секретарей обкомов начали встречать на «обычных» черных «Волгах» ГАЗ-3102.