Паруса над волнами

А слух о том, что старый капитан приобрел «Катти Сарк» и хочет, чтобы она снова стала той «Катти», которая сошла со стапеля фирмы «Скотт и Линтон», уже вынесся за пределы Лондона. В порт, к стенке, где стоял клипер, на котором стучал молотком единственный плотник, потянулись любопытные. Они приезжали даже из Ливерпуля, Карлайла и Сандерленда. Бывшие практиканты, ставшие солидными пожилыми штурманами и капитанами, просили разрешения подняться на борт клипера и подолгу задумчиво стояли у мачт или сидели в кают-компании, пахнущей свежим масляным лаком. Кто-то объявил подписку в пользу Доумена, собрали около 600 фунтов. Потом нашлись добровольные помощники, и работа снова пошла, но Доумен не смог руководить ею — он заболел.

Он лежал в своем маленьком доме и проклинал судьбу, пославшую ему в такой момент воспаление легких. Жена успокаивала капитана, как могла. Каждое утро она ходила на пирс, у которого стоял клипер, а потом рассказывала мужу, что сделано.

— Они уже красят надстройки, дорогой. И еще делают эти веревочные ступеньки на вантах…

— Эти ступеньки называются выбленками, — улыбался Доумен. — Я ведь тебе рассказывал… Ты — жена капитана и должна знать все…

— Никак не могу запомнить ваших чудных названий, прости, дорогой. Ну вот… еще они начали шпаклевать палубу. И разобрали помпу…

— Шлюпбалки, — волновался Доумен. — Шлюпбалки должны быть покрашены в белый цвет, как и надстройки. Скажи им об этом, когда пойдешь завтра.

— Обязательно скажу, только не беспокойся. Тебе нужно лежать. Сейчас я напою тебя молоком с медом…

Он умер, так и не увидев больше «Катти».

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Ветер гнал осенний сырой туман над Фалом. Черная вода плескалась у пирсов. Глухо ревели пароходы, подходя к причалам. Маленькая похоронная процессия тянулась к кладбищу. Неожиданно около нее остановился кэб. С подножки грузно спрыгнул на землю седой джентльмен в черном морском дождевике. Он нагнал похоронные дроги и подхватил под руку плачущую женщину, шедшую за гробом.

— Я опоздал… Боже, как я опоздал, миссис Доумен! Простите меня, если можете!

Женщина в недоумении посмотрела на незнакомца.

— Капитан Ричард Вуджет, — отрекомендовался моряк. — Когда я командовал «Катти Сарк», Доумен был лучшим моим практикантом.

— Ричард! — воскликнула миссис Доумен. Он мне так много рассказывал про вас, мистер Вуджет. Он вспоминал вас, как родного отца.

— Не думал, что мне придется вот так… — пробормотал Вуджет, доставая из кармана большой полотняный платок. — Видите ли, я живу, сейчас не в Лондоне. Я из Ярмута…

Бывший капитан «Катти» помог устроить вдове Доумена кое-какие финансовые дела. Когда встал вопрос, что делать с клипером, Вуджет предложил:

— Продайте его. Я найду покупателя.

— Нет! — решительно сказала миссис Доумен. — Я никогда никому не продам память о муже. Я не хочу, чтобы через несколько лет «Катти» пустили на дрова.

— Но и содержать корабль вы тоже не сможете. Надо не менее двухсот фунтов стерлингов в год, чтобы «Катти» не потеряла форму.

— Знаю…

— Я бы сам с удовольствием купил у вас клипер, но… я уже в том возрасте, когда тверже чувствуешь себя на тротуаре, чем на палубе. Вы говорили, что Доумен мечтал выйти в море с командой практикантов, как я когда-то?

— Да. Он хотел сделать несколько рейсов в Австралию по старой «шерстяной» линии.

— Миссис Доумен, продайте «Катти» Морскому колледжу! Это лучшее, что мы можем придумать.

— Морскому колледжу… — повторила женщина. — А ведь вы правы, Ричард. Молодые моряки будут ухаживать за ней, и у них она проживет долго… Только я уже сказала, что не хочу продавать память о муже. Я бы мучалась этим до конца жизни… Я не продам, я ее подарю Морскому колледжу!

— Миссис Доумен, вы… — Старый Вуджет не договорил и порывисто поднялся со стула. — Разрешите обнять вас от всего сердца, миссис Доумен!..

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Весной 1938 года черный пыхтящий буксир вывел «Катти Сарк» из Фалмута. Огромная толпа, собравшаяся на пристани, провожала красавец клипер. День выдался яркий, безоблачный. По зеленоватой воде бухты летели косые крылья парусов. Наверное, больше сотни яхт, шлюпов, ботиков, тендеров, иолов и просто рыбачьих баркасов окружили «Катти». На мостике клипера стоял улыбающийся Ричард Вуджет. Ветер трепал его седые волосы, выбившиеся из-под фуражки, Он еще совсем неплохо держался на палубе, несмотря на свои семьдесят пять лет. Это был его день, и он не отдал бы этот день никому. Это была встреча с прошлым, о котором он так тосковал последние годы. И теперь, стоя на мостике, он вел «Катти» не вдоль низких берегов Корнуэлла, а снова летел в Сидней, обгоняя шторм. Мокрый ветер хлестал в лицо, жалобно пели ванты, паруса казались высеченными из серого мрамора, и горькая соль оседала на лопнувших губах. Не было никаких иолов, кечей и яхт, сопровождавших «Катти», — были тучи, легшие темным дымом на сизую воду. А потом началось то, что переживал он десятки раз в «гремящих сороковых» у Горна. Волны перелетали через палубу, реи выгибались звенящими дугами, и сердце звенело бешеной радостью в ответ…