Парусник № 25 и другие рассказы

К тому времени уже начался переполох, подняли тревогу. Я бросил джип и, продолжая притворяться полковником, занял место в поезде, отправлявшемся на запад. Провел в вагоне два дня и две ночи – проехал мимо Читы в город под названием Улан-Удэ, неподалеку от озера Байкал. Где-то в тех же местах, кстати, была ставка Чингисхана, Каракорум. Но здесь удача от меня отвернулась. Я уже представлял себе, как приеду в Москву и заявлюсь в американское посольство. Но мне встретился русский офицер, и я отдал ему честь не так, как следовало. Соскочил с поезда и побежал по задворкам сортировочной станции. За мной уже гнались – как в комедии «Полицейские и воры», только мне не было смешно. Я забрался в кабину паровоза, приставил пистолет к спине машиниста и прятался за ним, пока поисковый отряд не пробежал мимо. Мы поехали задним ходом обратно в Читу; кочегар и машинист явно думали, что им пришел конец. Я понимал, что в Чите меня не ждет ничего хорошего – но не видел другого выхода. Километрах в тридцати от города я связал машиниста и кочегара по рукам и ногам и приехал на паровозе в Читу. Как только показалась сортировочная станция, я притормозил, чтобы паровоз ехал не быстрее километров пятнадцати в час, и выскочил из него – поезд покатился дальше сам собой. Метрах в ста дальше по дороге он врезался в маневровый локомотив.

Плохо помню, чтó происходило после этого. Помню, за мной гнались по улицам Читы. Я спрятался в каком-то борделе, украл чемодан и чью-то гражданскую одежду и смешался с толпой из восьмидесяти русских инженеров и техников, направлявшихся в Харбин на грузовиках, в составе автоколонны. Не мог отвязаться от этой команды; меня заставили устанавливать оборудование на цементном заводе. Я ничего не понимал в этом оборудовании, но подчинявшийся мне бригадир строителей прекрасно в нем разбирался. Три месяца я наблюдал за работой строителей и получал зарплату, но при этом чувствовал, что меня вот-вот разоблачат.

Поэтому я угнал автомобиль и поехал на север, в городок Цзямусы на сибирской границе, на берегу реки Сунгари. Там я спрятался на борту баржи и доплыл на ней до Тунцзяна, что на самой границе. В Тунцзяне я украл ялик, взялся за весла и переплыл на другой, сибирский берег реки, после чего доехал на местном автобусе до Хабаровска. В Хабаровске я провел целый месяц и всякими правдами и неправдами купил билет на самолет, приземлившийся в Южно-Сахалинске, на острове Сахалин. Добрался на своих двоих до Корсакова и проскользнул на борт рыбацкого суденышка. Когда появился рыбак, я заставил его везти меня на юг. Он высадил меня на берегу Хоккайдо в четыре часа утра. Я зашел в отделение полиции; меня отвезли в лагерь американской армии. Вот и вся история», – заключил Дон.

«И вы отдаете ее мне бесплатно?» – притихшим от почтения голосом спросил Келсо.

«Если это будет полезно для нашего дела. Вот, посмотрите: у меня остались несколько фотографий, сделанных по дороге. Я снимал дрянным русским аппаратом – тем не менее, это документальные снимки».

Келсо просмотрел фотографии: «Если из этого не получится репортаж из серии „Замечательные приключения“, я не Роберт Келсо!»

«Не торопитесь, пока не услышите подробности, – посоветовала Джина. – Дон всего лишь набросал эскиз красочной картины».

* * *

Портрет Дональда Бервика в форме советского полковника красовался на обложке журнала «Лайф». Изображенный таким образом Дональд приглядывался к настенной карте Восточной Азии, на которой жирной черной линией был обозначен маршрут его побега. Поза журнального Дональда свидетельствовала о готовности к подвигам; его профиль, с выступающими скулами и резко очерченным носом, производил впечатление мужества и решительности. Надпись под фотографией гласила: «Счастливчик Дон Бервик». Герой держал в руке фотоаппарат «Поляроид» – Дон протестовал против такого искажения действительности, но Келсо настоял на своем.

«Если из вашего сумасшедшего эксперимента что-нибудь получится, – говорил Келсо, – я хочу получить фотографии результатов. Вы должны выглядеть в потустороннем мире как человек с фотоаппаратом. Потому что я хочу, чтобы вы там снимали!»

«Какой в этом смысл? – возражал Хед. – Не может же он отправлять оттуда открытки по почте!»

«Ему придется материализоваться. Я хочу, чтобы он вернулся с фотоаппаратом в руках. Вот именно – как человек, продающий открытки. Наш фотограф будет наготове – и, если Генри Льюс не разрыдается от счастья, я утоплюсь в океане».

«Редактор решится напечатать эти снимки?»

«Разве он сможет удержаться?»

«Не забудьте где-нибудь подчеркнуто упомянуть о том, что снимки автоматически проявляются в камере, – сказал Дон. – А также о том, что я всегда ношу с собой заряженный аппарат. Иначе все это будет бесполезно».

Джина передала ему только что выпущенный журнал: «Вот, смотри! Ты знаменит!»

Дон раздраженно простонал: «Счастливчик Дон Бервик?»

«Ты еще не прочел статью».

Дон погрузился в чтение: «О, Боже мой! Они из меня сделали помесь шпиона и Тарзана!»

«Превосходно! – отозвалась Джина. – Именно то, чего ты хотел».