Паштет

— Это правда — отрезал Шелленберг.

— Смотри сам — обычно люди хорошо выполняют ту работу, которой занимаются все время? Верно? У нас говорят, паршивые сапоги будут если их пирожник сделал. И наоборот — начал пояснять Хассе азбучные истины.

Паштет кивнул. Похоже было, что ему удалось повернуть тему разговора в нужное направление. Он понятия не имел, что тут и как устроено в это время. Ну рыцари, с оруженосцами. Пушки вот. И мушкетеры. Мешанина непонятная.

— Потому и наемник — такой же ремесленник, как торговец или сапожник. Это — работа. Мы занимаемся ею, потому знаем хорошо. И воюем часто. Я-то еще не вполне солдат, если сравнивать с "Два слова" или этим голым дуралеем. Много чем еще занимался. А они — только воевали. И можешь мне поверить — они это делать умеют. А московитские стрелки — они кто лавочку держит, кто кузнецом работает, кто еще что — а как царь позвал — берут оружие и воевать идут. Для них война — не заработок, не привычная работа, а помеха досадная. Потому в бою один наемник пары московитов стоит. Хотя раньше еще хуже у них было, у московитов. У меня были приятели купцы, так они много чего рассказывали. До стрельцов еще хуже войска были, помьестное ополчение, да.

Паша налил всем очередную дозу. Произнес: "Прозит!"

Церемонно стукнули емкостями и выпили с видимым удовольствием. В этом солдаты прошлого были весьма одинаковы с современниками Паши.

— Хотя, в общем — похоже у всех. Есть господа — тут князья, у нас герцоги и принцы, так вроде равны между собой. Потом кто-то один, что поумнее и посильнее, одолевает остальных и становится королем. То, что тут живут московиты и у них цезарь Йохан — это случайность. Одолела бы Москву Тверь — и был бы здесь тверской цезарь — продолжил канонир.

— Тоже Йохан! — усмехнулся "Два слова".

— Вполне возможно. Тут Йоханов — как у нас Гансов. Так что у каждого господина — свои вооруженные слуги. Когда совсем тошно приходится — вооружают крестьян, курам на смех вояки. Так как толку от всего этого сброда мало — берут наемников. Первыми это придумали итальянцы — от них много словечек осталось италийских в обиходе — нанимателя и сейчас зовут локатором, а командира нанятых вояк — кондуктором.

— Геринг — кондуктор? — хмыкнул Паша.

— Был им. Сейчас уже Фаренсбах. Но италийцы — публика хитрая, воевать не любит, потому у них воинов маловато…

— Трусы они — твердо сказал "Два слова".

— Слыхал я мнение, что это наоборот показатель их благоразумия и ума — дескать, итальянец прекрасно понимает все опасности войны и потому сразу же старается их избежать, до глуповатого француза это соображение доходит уже во время боя только, а немцы и швейцарцы так непонятливы и тупы, что до конца боя не поймут — во что ввязались? А потом уже и понимать поздно. Потому лучшие наемники — те, кто не сообразительный — расхохотался заразительно Хассе, а остальные, глядя на него, тоже засмеялись от души.

— Изворотливые трусы — еще посмеиваясь заявил Шелленберг.

— Этого у них не отнимешь, их купцы везде ухитряются быть, даже с татарами торгуют и с турками. Знавал я нескольких генуэзцев — они в Крымее дела вели, очень говорят прибыль неплохая. Хотя сама крымейская Тартария — место нищее, живут там с набегов, но зато после набегов можно хорошо обогатиться. А набеги — каждые два года самое редкое. Отношения татаровы и генуэзских купцов там своеобразные. Татарова не раз продавала своих детей от того, что им жрать нечего было и потому их, генуэзцев, в Крымее любили, как собака — палку.

— Не грабили? — удивился Шелленберг.

— Крымея — это не татаровская земля, они вассалы султана турецкого, а тот купечество опекает. Татаровы и живут как им господин велит, не пищат.

— Холопы турецкие? — спросил Паша. Про татарские набеги он слыхал много, даже попадались как-то на глаза подсчеты сотен тысяч угнанных ими из Руси рабов, вполне сопоставимые с числом негров, отправленных из Африки на плантации, но в конкретике он был слаб. Теперь картинка немного сильно изменилась. За малорослым, но зловредным Крымским ханством выростала могучая тень Великой Османской Империи.

— Разумеется. Крымея для султана — что Рязань для царя.

— А я думал, что татары собираются шоблой и гоняют по окраинам — заметил Паша.

— Шобла — это что?

— Банда, шайка, орда — перевел слегка покрасневший Паштет, понявший, что прокололся на жаргонизме.

— Красивое слово — шобла! Буду использовать — кивнул Хассе и продолжил:

— Шобла долго без обоза не проживет. а обоз — дело дорогое, без обоза любая армия быстро передохнет. В набег без обоза может пойти десяток, ну сотня всадников. Тысяче — уже нужен обоз, где будет запас стрел, жратва (а вдруг крестьяне на которых набежали, успеют укрыться в крепости, в лесу), походная кузница (доспех подправить), ТЕЛЕГИ там будут, куда награбленное доброе-хорошее будут складывать — или все на себе, или легкомысленно рассчитывать на трофейные?

— Телеги? У татар? — обалдел Паштет. В его сознании рассыпался прахом давно устоявшийся образ стремительной татарской лавы из одних только конных воинов. Ну — как в мультфильмах.