Паштет

— Да я тоже считал, что не при чем. а оказалось, что было еще достаточно светло. В рубке два человека, трезвых, что характерно, опытных, обученных. И они полным ходом прут прямо в мост, отлично видя из окон рубки, что идут в стальную стену. И ни удрать не пытаются, ни повернуть, ни задний ход скомандовать. Словно их и нет в рубке. У меня достаточно моряков было в пациентах, должен вам заметить — странно такое для этих мужчин. Их неплохо готовят. И психологически они не барышни сопливые. А тут — словно их и нет в рубке, словно они "кайтеном" управляют. Но ведь наши моряки — не камикадзе. Зато если предположить, что некто зашел в рубку и вырубил обоих, что в принципе несложно сделать, все становится вполне объяснимым. Или попались мне фотографии по взрыву в Арзамасе, где на железнодорожной станции бахнул состав с взрывчаткой. 774 раненых, 91 погибший. Из ряда вон случай, хотя взрывы и раньше случались, но не с такими жертвами. А тут снесло кучу домов.

— Сами же говорите, что и раньше такое бывало — скептически сказал Паштет.

— Да, но на фото запечатлен гриб взрыва сразу после этого бабаха — многозначительно сказал врач.

— И что? Я таких фото в инете много видал.

— Но это 1988 год! Тогда не было у людей мобил с встроенным фотоаппаратом. Чтобы пленочный фотоаппарат подготовить к съемке — его расчехлить было надо, взвести, выставить диафрагму и выдержку, навести самому на резкость — а это все секунды. И гриб должен бы подняться высоко, а тут словно стояли наготове и ждали, и щелкнули сразу, как бахнуло. Понимаете? Словно как с тем самым терактом по башням — оказалось, что в нужных точках стояла аппаратура и сняли со значительным операторским мастерством. И повторюсь — что ни катастрофа, то прямо хоть фильмы снимай. К слову и снимали, да. По тому же утонувшему "Нахимову". И по Чернобылю, где вроде бы тоже можно списать на молодецкую глупость, но опять же, как вспомнишь, что рядышком с АЭС был крупный и секретный военный объект, очень неприятный для наших соседей — а именно станция загоризонтного обнаружения пуска ракет — тоже задумаешься. Ведь понимаете ли, заговор — это не обязательно адская машина с часовым механизмом и не снайпер на крыше дома.

— Мне кажется, что вы что-то намудрили — заметил Паштет, судорожно думая, а что толку с рассказов об этих вычурных происшествиях.

— Вот, к примеру, царь Алексей Михайлович решил жениться. И серьезные люди ему и невесту правильную подобрали. А царю молодому другая невеста понравилась, неправильная. И этой невесте при подготовке к выходу так туго заплели косы, что у нее ожидаемо произошел спазм сосудов головного мозга и она упала в обморок, выйдя к царю. Этот казус случился прилюдно и очень вовремя, несчастную девушку тут же объявили "порченной" и сослали в монастырь, а царь женился на удобной серьезным людям невесте. Лишнее свидетельство тому, что и тогда не дураки жили, сейчас эта методика — тугое сжатие головы, пользуют дамы, страдающие от мигрени.

— Ну, изящно сделано, если и впрямь специально, а не от избытка усердия. Хотя опять же никакого документального сопровождения и твердых свидетельств. И получается опять голимая конспирология — примирительно, но твердо ответил Паштет. Он глянул в окно, с грустью убедился, что туман стал еще гуще, хотя казалось бы — некуда уже. С другой стороны на душе было как-то тревожно, слова странного старичка убеждали в том, что портал будет в этот раз. Это с одной стороны радовало, с другой стороны напоминало те секунды, когда год назад перед открытой дверью спортивного самолетика Паштет решался прыгнуть с парашютом. При том зудело от понимания того, что надо как говорится в поговорке "перед смертью надышаться", не в смысле, что Паша собирался помирать, а в том плане, чтоб подготовиться лучше перед броском.

— Говаривал один римский император, что заговор до той поры не виден, пока не свершился. А потом уже поздно доказывать, потому как императора-то уже убили. И поди знай — коварных ли заговорщиков превентивно казнили перед самым тем как, то ли невинных зарезали зазря. Хотя есть способы прикинуть — было оно или не было — задумчиво сказал старый врач.

— Это вы о чем? — немного рассеянно спросил Паша, прикидывающий судорожно, что было бы лучше у этого собеседника узнать, не слишком углубляясь в дремучие дебри медицины и истории. Честно признаться, уже то, что врач рассказал про желудочные и кишечные беды, громоздилось в сознании Паши здоровенным ворохом и надо было спешно распихать знания по полочкам, пока не забыл, что да как. Поэтому попаданец не стал мешать лекарю болтать, в это время незаметно приколачивая гвоздиками на видные места памяти основные положения лекции об инфекциях.

— Научный подход, он же — здравый смысл.

— А вы — ученый? Я полагал, что вы практик, судя по вашей информации о лечении дизентерии — усмехнулся Паштет.