Пасьянс Даймонда

Обдумывая содержание факса, Питер попытался представить мать Наоми. Блестящая женщина, Юко Масуда бросила научную работу, чтобы выйти замуж, но ее постигло горе – молодой муж погиб в автокатастрофе. Она отдавала все силы воспитанию дочери, которая реагировала на внешний мир вовсе не так, как дети других матерей. В чем причина, она скорее всего не понимала, прежде чем Наоми не исполнилось три или четыре года. Несчастная мать, размышлял Даймонд, согласилась на предложение миссис Танака, тоже сотрудницы университета, взять ребенка с собой в поездку в Европу и Америку. Она хотела получить передышку от стресса, который сопровождал воспитание больной аутизмом девочки. Но каким образом добросердечное намерение могло привести к убийству и похищению ребенка?

Даймонд покачал головой, вздохнул и принялся писать благодарственный ответ, добавив в него для колорита единственное слово, которое знал по-японски – сайонара[8]. Затем разорвал лист. В голове все путалось. Не время прекращать переписку с Японией. Пусть там сейчас поздний вечер, но расследование только начинается.

«26-й участок управления полиции Нью-Йорка

Полицейскому управлению Иокогамы

Сердечно благодарен за сотрудничество. Детали совпадают с пропавшей девочкой. Прошу срочно предоставить сведения о ее матери, докторе Масуда. Нам необходимо знать обстоятельства отъезда ребенка в Лондон в сроки до сентября сего года. Предполагается, что ее сопровождала миссис Минори Танака, тридцати шести лет, бывший секретарь Иокогамского университета. Требуются полные данные на этих двух женщин».

Загрузив лист в факсимильный аппарат, Даймонд направился в свой новый отель, чтобы принять душ и побриться. Поспать удалось часа три, но утром он чувствовал себя на миллион иен.

Глава двадцать шестая

Первый человек, с которым Даймонд заговорил в библиотеке Колумбийского университета, воскликнул с видом, словно совершил открытие:

– Так вы англичанин!

– Да, – кивнул он.

Когда такое случалось – а в Нью-Йорке это происходило сплошь и рядом, – Даймонд чувствовал, что просто признать свою принадлежность Англии еще недостаточно. От него ждут большего: завопить «Бог храни королеву!» или поддернуть штанины, чтобы обнажить носки с изображением «Юнион Джек»[9]. Ни на что подобное он был не способен.

Даймонд представился, объявив, что придан нью-йоркской полиции – небольшое искажение фактов, – но он никогда не стеснялся слегка приукрасить правду, если это шло на пользу правосудию.

Старший библиотекарь, странноватый тощий тип с приклеенной к губам особенной улыбкой, какая бывает у политиков и древнегреческих статуй, объявил, что просто обожает английскую полицию, и поинтересовался, зачем посетитель явился в библиотеку – по официальному делу или по личному. Питер объяснил, что ему необходимо свериться с международным банком научных проектов, если библиотека таким располагает. Сам он уже знал, что этот банк в библиотеке есть.

Пока они шли к компьютеру, библиотекарь поведал, что его познания о Скотленд-Ярде в основном почерпнуты из британской киноиндустрии.

– Вы в курсе, что покойный лорд Оливер сыграл в одном из фильмов простого констебля?

– В «Волшебном ящике», – произнес Даймонд, чтобы поддержать их плодотворную беседу. Он случайно посмотрел этот фильм по телевизору, когда было настолько сыро, что не хотелось идти на прогулку в Холланд-парк.

– О, вы его видели! Рассказ о человеке, который изобрел кинематограф.

– О Фризе-Грине.

– Вы совершено правы! – В голосе библиотекаря прозвучало восхищение.

– Только Фризе-Грин не изобрел кинематограф.

– Неужели? – Улыбка собеседника стала напряженной.

– Насколько я знаю, несколько человек в разных странах совершили важные открытия. Изобретение Фризе-Грина не самое выдающееся.

– Неужели?

– Ознакомьтесь с фактами. Вы в таком месте, где это сделать нетрудно.

– В этом нет нужды, мистер Даймонд. Я полностью полагаюсь на ваше слово.

– Тот фильм – яркое проявление нашего ура-патриотизма, – не слишком тактично продолжил Питер. – Британии требовалось воспрянуть духом. А наша нация лучше всех умеет создавать героев.

– Это не противоречит тому, что я собирался сказать о фильме, – помолчав, возразил библиотекарь. – Игра превосходна. Помните сцену? Всего эпизодическая роль – героя Лоренса Оливье, полицейского, приглашают посмотреть на экране картинки, – но, по-моему, это одна из величайших ролей. Даже если бы он больше ничего не сыграл, никто бы все равно не сомневался: актер – гений. И почти без слов.

– Жаль, что все это неправда, – кивнул Даймонд.