Пасмурный полигон

— Ну, парень, ты, я слыхал, любишь марки? Сказать, что ты оригинал, я не могу: сам иметь их не прочь побольше. Если ты научишься вести себя умницей, тебе хватит и на девок, и на кое-что другое. Ну, как?

Теперь Пауль узнал его. Это был тот самый гестаповец, который проверял документы у Игоря перед посадкой на «Принца Альберта». Только тогда он был в мундире ротенфюрера.

— Ха! — Пауль сморщил лоб. — Я не знаю ваших условий, господин. Если вы предложите мне сотню или в две, а будете занимать машину полдня, мы не столкуемся. Хозяин и так ругает меня. А что я сделаю, машина старая…

Зауэр налил себе стаканчик, хлебнул глоток, глянул на Пауля насмешливыми глазами.

— Мне твоя машина не нужна. У меня к тебе другой разговор. Давай не морочь мне голову, парень… Я вижу, ты узнал меня. Липа с магистратом не прошла. Да, я из дома Гиммлера, и с нами шутить не надо. Ты получишь в четыре раза больше, если будешь разумным. Я ж знаю, что тебе платит этот скряга Эккерт. Ты делаешь то, что я тебе скажу, и я еженедельно выплачиваю сам или через Рихтера пятьсот марок. Пятьсот! У нас такую сумму получают старые заслуженные солдаты, а ты щенок… Но твой хозяин погорел на своих финансовых махинациях, и нам нужно кое-что уточнить…

— Что надо делать? — коротко спросил Пауль.

Зауэр и Рихтер переглянулись.

— Та-ак, а ты сообразительный! — Зауэр достал какую-то бумагу. — Вот подпиши, а потом будем говорить.

Пауль взял лист. Это было отпечатанное типографским способом обязательство служить тайным осведомителем гестапо. Пауль прочел его внимательно, повертел в руках.

— Не пойдет. Нашли дурака. Обещать пятьсот марок, а тут нигде не написано. Потом скажешь, что передумал или начальство приказало…

Зауэр взял листок, достал ручку.

— …Хорошо. Здесь я напишу, что мы обязуемся еженедельно выплачивать тебе пятьсот марок…

— Шестьсот… Вы ошиблись, господин Зауэр. Вы мне предложите такую работу, что, если хозяин об этом узнает, я вылечу на улицу. Я должен подумать о себе…

Зауэр покачал головой.

— Ты или парень-хват, или играешь со мной опасную комедию. Избави тебя бог от этого, Крейчке. Ну ладно, я пишу, вот видишь, шестьсот марок… Теперь подпиши. Я заполню остальное.

Пауль взял ручку, черкнул. Зауэр облегченно вздохнул:

— Тебе повезло… Если б разговора не вышло, тебя бы через два часа нашли на улице или в канализационной трубе, как того шведа… Он попал в такую же автомобильную аварию, как я во дворец японского императора. Он сидел на этом же месте, где и ты, и разговор вели с ним я и Рихтер… Вот такие дела, малыш. Ну ладно, теперь о деле… Ты должен доносить о всех встречах и разговорах своего шефа. О всех… Донесения писать не реже двух раз в неделю. Передавать Рихтеру. О срочном — сообщать ему немедленно. Все! И еще вот что: теперь, когда ты подписал бумагу, тебя не защитит от нас никто. Одно подозрение — и тебя нет на белом свете. А если будешь умницей… у нас карьеру делают быстро. Такие, как ты, парни очень быстро становятся у нас следователями. Только нужно уметь держать нос по ветру. Если понадобится — вот мой телефон. Но это в самом крайнем случае. Ясно?

— Чего уж яснее… — пробурчал Пауль. — Мне бы сейчас пару сотен марок. Я хотел себе костюм новый купить. Как раз две сотни и не хватает…

Зауэр покачал головой.

— Круто берешь! Ну ладно, вот возьми… Это в счет твоего заработка. Получишь четыре сотни, а не шесть. Я не хочу содержать такого субъекта за свой счет. Мне и так за эту лишнюю сотню нагорит…

Он сунул в руки Паулю две бумажки. Встал, допил из стакана водку.

— А ты крепко помотал нас сегодня. Я уж так надеялся за все твои штучки отыграться сейчас… Ну ладно, поработаем пока. Там видно будет. Рихтер, проводи меня.

Он накинул на плечи плащ.

— Пока, парень. Поглядим, какой ты в деле. — Насмешливо хмыкнул. — А ведь ты не такой дурак, как показалось Рихтеру. Не дурак… Либо далеко пойдешь, либо…

Он еще раз хмыкнул, крутнул головой, вышел из комнаты. О чем-то пошептался с Рихтером в прихожей. Потом стукнула дверь, Рихтер вернулся, убрал со стола бутылку.

— Ну вот что, Крейчке, хватит! Иди к себе. Мне надоело с тобой цацкаться. Теперь ты мой подчиненный. Когда никого из посторонних нет, обращайся ко мне: «Господин штурманн». Я ефрейтор войск СС и тарелки за тобой таскать не буду!

— Иди ты к черту… — Пауль встал, завернул в бумажку несколько сосисок. — Я тоже теперь служу в вашей конторе, и мне начихать на твое ефрейторство. Я, может, завтра ротенфюрером буду. Так-то, господин Рихтер. А сейчас я пойду спать, потому что мне все это надоело. А потом я пойду покупать себе костюм. Я не хочу, чтобы эти цветастые птенчики долго пылились в моих карманах. — Он потряс кулаком с зажатыми в нем бумажками.

Рихтер с кривой усмешкой глядел на него.

— Дурак ты, Крейчке. Но я сделаю из тебя человека.

Пауль придвинул к его носу кулак.

— А вот это видел? Нет? Так гляди мне… Я, коли что, и пришибить могу…