Пассажир из Франкфурта

Стаффорд также знал, что олицетворял собой мистер Робинсон. Это описывалось одним простым словом. Мистер Робинсон олицетворял Деньги – с большой буквы Д. Деньги во всех аспектах этого понятия: международные деньги, всемирные деньги, частные деньги, банковские деньги – деньги не в том смысле, в каком воспринимает их обыватель. Его никогда не рассматривали в качестве очень богатого человека. Разумеется, он был очень богатым человеком, но это не имело значения. Он был одним из распорядителей денег, составлявших могущественный клан банкиров. Его персональные вкусы могли быть довольно простыми, но Стаффорд сомневался в этом. Образ жизни мистера Робинсона предполагал умеренный уровень комфорта, даже роскоши. Но не более того. За всем этим таинственным бизнесом стояла власть денег.

– Я слышал о вас всего день или два назад, – сказал мистер Робинсон, пожимая ему руку. – От нашего друга Пайкэвея.

Да, вполне возможно, подумал сэр Най, поскольку вспомнил, что во время его единственной встречи с мистером Робинсоном присутствовал полковник Пайкэвей. Он также вспомнил, что Хоршэм говорил о мистере Робинсоне. Итак, присутствовали Мэри Энн (или графиня Зерковски?), полковник Пайкэвей, сидевший в своем насыщенном табачным дымом кабинете с полузакрытыми глазами, периодически засыпавший и просыпавшийся, мистер Робинсон с большим желтым лицом, а стало быть, присутствовали и деньги, стоявшие где-нибудь на кону.

Взгляд Стаффорда скользнул по остальным присутствующим. Двоих из них он хорошо знал. Спинка высокого кресла, стоявшего возле камина, обрамляла лицо расположившегося в нем пожилого человека, словно рамка картины, и это лицо некогда было известно всей Англии. Оно было хорошо известно и сегодня, но сегодня его очень редко кто-либо видел. Больной человек, инвалид, появлявшийся в обществе на очень короткое время, после чего говорили, каких физических страданий ему это стоит. Лорд Олтемаунт. Худое, изможденное лицо; выдающийся вперед нос; седые волосы, слегка отступавшие от линии лба и ниспадавшие назад густой гривой; немного оттопыренные уши, являвшиеся когда-то предметом шуток со стороны карикатуристов; пронзительный взгляд, который не столько обозревал, сколько прощупывал. Глубоко прощупывал все, на что был устремлен. В данный момент он был устремлен на сэра Ная. Когда тот приблизился к нему, он протянул ему руку и сказал слабым, старческим, глухим голосом:

– Я не могу встать. Мне не позволяет сделать это моя спина. Так вы только что вернулись из Малайи, Стаффорд Най?

– Да.

– Стоило туда ездить? Мне кажется, вы считаете, что не стоило. Вероятно, вы правы. Но нам приходится лгать во благо и приукрашивать действительность. Таковы законы дипломатии. Я рад, что вы приехали. Или вас привезли сюда? Затея Мэри Энн, я полагаю?

Значит, он называет ее именно так, подумал Стаффорд. Так же называл ее и Хоршэм. Вне всякого сомнения, она принадлежала к их кругу. Что касалось Олтемаунта, он все еще олицетворял Англию и будет ее олицетворять до тех пор, пока не упокоится в Вестминстерском аббатстве или в каком-нибудь сельском склепе – в зависимости от его воли. Он знает Англию и знает цену каждому политику и государственному чиновнику в Англии, даже если никогда не разговаривал с ними.

– Это наш коллега, – сказал лорд Олтемаунт. – Сэр Джеймс Клик.

Стаффорд Най не был знаком с Кликом. Он даже сомневался, что когда-либо слышал о нем. Беспокойный, суетливый человек. Его пронзительный, подозрительный взгляд никогда ни на чем подолгу не задерживался. Он напоминал пса, который с трудом сдерживает распирающую его энергию в ожидании команды хозяина.

Но кто являлся его хозяином? Олтемаунт или Робинсон?

Взгляд Стаффорда скользнул в сторону четвертого присутствующего. Мужчина, сидевший в кресле возле двери, поднялся на ноги. Кустистые усы, приподнятые брови, пристальный взгляд. Вроде бы знакомое и в то же время почти неузнаваемое лицо.

– Итак, это вы, – произнес сэр Най. – Как ваши дела, Хоршэм?

– Рад видеть вас здесь, сэр Стаффорд.

Весьма представительное собрание, подумал он, окинув взглядом комнату.

Для Ренаты поставили кресло недалеко от камина, рядом с лордом Олтемаунтом. Она протянула ему руку – левую, заметил Стаффорд, – и лорд Олтемаунт взял ее обеими руками, подержал с минуту и затем отпустил.

– Вы рискуете, дитя мое, – произнес он. – Слишком рискуете.

– Этому научили меня вы, – сказала она. – И для меня это единственно возможный образ жизни.

Лорд Олтемаунт повернул голову в сторону сэра Ная.

– Но не я научил вас выбирать людей. В этом отношении вы обладаете природным даром. – Он посмотрел на Стаффорда. – Я знаю вашу тетку, ведь у вас есть тетка?

– Да, двоюродная тетя Матильда, – ответил тот.