Пассажир из Франкфурта

– Это образ жизни, не более того. Сама по себе вседозволенность сводится к определенным злоупотреблениям, но не к чрезмерным.

– Как насчет наркотиков?

– В последнее время употребление наркотиков искусственно культивировалось. Были потрачены огромные суммы, но это делалось – во всяком случае, мы так считаем – не в целях извлечения финансовой прибыли.

Все посмотрели на мистера Робинсона.

– Нет, – сказал он, медленно покачав головой. – Некоторых людей задержали и привлекли к уголовной ответственности. За ними последуют торговцы наркотиками. Однако за этим стоит не только наркоторговля. Это лишь средство, преступное средство добывания денег. Все гораздо сложнее.

– Но кто… – Стаффорд запнулся на полуслове.

– Кто, что, почему и где? Те самые вопросы, на которые нужно найти ответы. В этом и заключается ваша миссия, сэр Стаффорд, – сказал мистер Робинсон. – Вы должны это выяснить. Вы и Мэри Энн. Это будет нелегко, и помните: одно из самых трудных дел на свете – хранить секрет.

Стаффорд Най с интересом рассматривал желтое лицо мистера Робинсона. Наверное, секрет его господства в финансовом мире состоял именно в этом. Секрет состоял в том, что он хранил свой секрет. Мистер Робинсон улыбнулся, и во рту у него блеснули зубы.

– Когда человеку что-то известно, – сказал он, – его всегда мучает искушение продемонстрировать это знание. И не потому, что он хочет выдать информацию. И не потому, что ему предлагают деньги за то, чтобы он выдал информацию. А потому, что он хочет показать свою значимость. Все очень просто.

Глаза мистера Робинсона медленно закрылись.

– Действительно, все в этом мире очень-очень просто. Люди почему-то не понимают этого.

Графиня поднялась на ноги. Сэр Най последовал ее примеру.

– Надеюсь, ваш сон будет крепок и безмятежен, – сказал мистер Робинсон. – Мне кажется, этот дом достаточно комфортен.

Стаффорд пробормотал, что он в этом не сомневается. В скором времени ему предстояло убедиться в справедливости этого мнения. Едва его голова коснулась подушки, как он тут же заснул.

Книга вторая. Поездка к Зигфриду

Глава 10. Женщина в замке

I

Они вышли из Фестивального молодежного театра на свежий ночной воздух. Внизу, у подножия холма, горели огни ресторана. На его склоне располагался еще один, меньших размеров. Цены в этих ресторанах слегка разнились, хотя ни один из них не был слишком дорогим. На Ренате было вечернее платье из черного вельвета. Сэр Стаффорд Най был облачен в костюм и белый галстук.

– Да, шикарная публика, – пробормотал Стаффорд. – Одета очень богато. И ведь в основном молодежь, которая едва ли может себе позволить это.

– Ничего удивительного.

– Субсидии элитарной молодежи? Что-нибудь в этом роде?

– Совершенно верно.

Они шли в сторону ресторана, приютившегося на склоне холма.

– Они дают всего час на то, чтобы люди могли перекусить. Разве это правильно?

– Вообще-то час с четвертью.

– Должен заметить, большинство или даже почти все зрители производят впечатление настоящих любителей музыки, – сказал сэр Най.

– Да, действительно. Это очень важно.

– Что вы имеете в виду? Почему это важно?

– Энтузиазм должен быть искренним. По обоим краям шкалы, – ответила Рената.

– Что это значит?

– Те, кто практикует и организует насилие, должны любить насилие, желать его, жаждать его. Печатью экстаза отмечено каждое движение, имеющее целью нанесение удара, причинение боли, разрушение. То же самое относится к музыке. Уши должны наслаждаться каждой гармонией, каждым красивым пассажем. В этой игре не может быть притворства.

– Вы хотите сказать, что насилие может сочетаться с любовью к музыке?

– Да. Хотя, думаю, это не всегда легко. Многие способны на это. Но в действительности гораздо безопаснее, если не приходится сочетать две эти вещи.

– Как говорит наш друг мистер Робинсон, все в этом мире просто. Пусть любители музыки любят музыку, а приверженцы насилия любят насилие. Вы это имеете в виду?

– Да.

– Эти два дня, что мы находимся здесь и ходим на концерты, я получаю истинное удовольствие. Не могу сказать, что мне нравится вся музыка, – видимо, я недостаточно современен в своих вкусах. Очень интересна одежда.

– Вы говорите о сценической постановке?

– Нет-нет, я говорю о публике. Мы с вами старомодные консерваторы – вы в своем светском облачении, и я в своем костюме и галстуке. Прямо скажем, не очень удобные наряды. А как одеты остальные – шелк, вельвет, рубашки с гофрированным воротником, кружева, бархат… Роскошь авангарда и роскошь восемнадцатого века – как в елизаветинскую эпоху или на картинах Ван Дейка.

– Да, вы правы.

– Я так и не приблизился к пониманию того, что все это значит. Я ничего не узнал. Ничего не выяснил.

– Нужно проявлять терпение. Это великолепное шоу, чрезвычайно популярное, очень востребованное молодежью, щедро спонсируемое…

– Кем?

– Пока мы не знаем. Но узнаем обязательно.

– Рад слышать, что вы так уверены в этом.