Пассажирка

И потом, как ни крути, Этта не будет в безопасности, если он не принесет астролябию Айронвуду? Не в полной мере. Возможно, однажды она поймет это и примирится с его обманом.

Легко, конечно, предаваться диким беспочвенным теориям. Старик просто хотел расширить свою паству. Найти больше слуг. И хотя их бегство через проход было внезапным и неожиданным, он не сомневался, что все будет прощено, – коль скоро он даст Айронвуду то, что тот хочет.

Но был миг, пока Элис с Эттой обсуждали возможные намерения Айронвуда, когда признание чуть не слетело с его языка.

Ты можешь удержать ее. Слова скользнули в его разум, принося множество образов, наполнивших его сердце дикой радостью. С каких это пор он стал отказываться от своего вознаграждения? Отдавать по праву выигранное сокровище?

Мы созданы друг для друга.

Стоило только мысли зародиться, как она прилипла к нему, словно вторая кожа, – не отскрести. Потому что, разумеется, они не были созданы друг для друга.

Они, как два корабля, плывущие в противоположных направлениях, ненадолго встретившиеся в середине путешествия, и он мог «удержать ее» с тем же успехом, что и поймать ветер. Он не оскорбит ее попытками, не говоря уже о том, чтобы думать, будто это возможно. Когда настанет время, все вернется на круги своя. Она будет с семьей, в безопасности; он обзаведется кораблем и станет полноправным господином своей судьбы – единственное, чего он когда-либо хотел.

А Этта… Легкое разочарование на фоне удачно сложившейся жизни.

Он не скатится до того, чтобы полюбить ее.

Со временем боль пройдет.

Но… он будет сожалеть об утрате. Легкости. Никому из них не было нужды «завоевывать» внимание другого, и никто не заставлял другого чувствовать себя обязанным. Николасу показалось очень странным, учитывая его несколько ограниченное представление о следующих веках, что эта девушка так ему подходила, что они так хорошо друг друга понимали. Жизнь научила его, что есть всего два способа чего-либо добиться: воспользоваться добротой и жалостью окружающих или положиться на неукротимую силу воли. Почему теперь все стало настолько иначе?

Он снова посмотрел вокруг, на спящие семьи, мужей и жен, друзей… каким все казалось незамысловатым. Пара, танцевавшая несколько часов назад… как свободно они обнимались и прикасались друг к другу, живя мгновением.

«Хватит, – приказал он себе. – Это работа. Она – мой напарник». Ставки слишком высоки, чтобы отвлекаться на чувства.

Николас поискал человека в форме, которого видел идущим по краю приподнятой платформы прошлой ночью, и обнаружил его спящим на ступеньках, по которым они спустились. Тут и там между спящими лондонцами зияли промежутки – кто-то, должно быть, после налета решил вернуться к тому, что осталось от его дома.

Он сел на корточки, стараясь не думать о разрушениях города. Нечеловеческие звуки летающих машин и обстрела не были и вполовину так ужасны, как мысль о том, что могло бы произойти, не беги они так быстро, как бежали, обрушься огненная буря им на головы.

Они должны покинуть эту эпоху. Быстро. Стражи этого времени, должно быть, уже на ногах и ищут их прямо сейчас.

Юноша протянул руку и на секунду замешкался, прежде чем погладить Этту по щеке, чтобы разбудить. Она пошевелилась, вытянув ноги, с тихим вдохом натягивая на себя его сюртук. От взгляда Этты, разморенной и взъерошенной после сна, он чуть не забыл, зачем разбудил ее.

– Что ты?.. – пробормотала она.

Он прижал палец к губам, вставая и перекидывая кожаную сумку через плечо. Этта схватилась за предложенную им руку и, пошатываясь, поднялась. Крепко удерживая ее, Николас накинул своей сюртук ей на плечи. И только когда они начали пробираться вдоль колеи, огибая спящих лондонцев, понял, что все еще держит ее за руку. Николас махнул в сторону дальнего конца приподнятой платформы, и Этта кивнула – значит, он выбрал правильный путь. Хорошо. Не видя неба, он не мог отличить север от юга, а запад от востока. Находиться под землей оказалось так же приятно, как быть разорванным на куски, словно корабль в его сне. В невозможности почувствовать утром солнечный свет на коже было что-то противоестественное.

Платформа закончилась, и ему пришлось отпустить Эттину руку и спрыгнуть вниз, на выпирающие металлические балки, стелющиеся по земле. Этта села на край странного холодного, серого каменного выступа и соскользнула во тьму вместе с ним, осторожно, чтобы не задеть семьи, устроившиеся между рельсами. Решительность и сосредоточение заострили черты Эттиного лица в свете ламп. Она повернулась к темному туннелю и шагнула вперед.