Past simple

– Это ты сейчас меня тут королевой назвал или от скромности помирать собираешься? – с вызовом спросила я, поднимаясь со стула, чтобы не смотреть на него снизу вверх. Хотя и это не сильно изменило положения. Мне, наверное, на люстре надо было бы сидеть, чтобы хоть как-то уравнять нашу самооценку.

– Это я так неуклюже говорю, что той сказке все равно пришел конец. Еще тогда. Мы были вместе, но абсолютно чужими. Нельзя спасти тонущий корабль, если он уже скрылся под водой, – Вадим чуть отошел, словно чувствуя, что сейчас нам нужно некое расстояние, чтобы не обжечься об огонь, разгорающийся вновь.

– Тебе понадобилось два месяца, чтобы понять это? Знаешь, до жирафа и то на третий день доходит информация. А ты у нас, судя по всему, на Юпитере живешь, – мрачно пошутила я.

– На Сатурне, – поправил он с улыбкой.

Я фыркнула и уселась за стол, пододвигая к себе чашку кофе. В кухне повисло молчание. Каждый погружен в свои мысли и не решался первым нарушить тишину.

– Я была наивна и глупа, – наконец выдохнула я. – Первая любовь, амбиции, вера в сказки, принцев и прочую фигню. Тогда-то мне и показалось, что нашла своего доблестного рыцаря. Любила его… До чертиков. Колени подгибались, когда слышала его голос в трубке телефона. Парила от счастья на небесах, как последняя дура, забыв обо всем на свете. А потом грохнулась оземь. С очень огромной высоты. Сказать, что переломалась вся – ничего не сказать. Содрали живьем кожу и бросили подыхать. Крутись, как знаешь. Живи с предательством и осознанием собственной ничтожности. И вот тогда-то я и поняла, что жизнь никогда не бьет один раз. Она наносит серию ударов, каждый по своей силе превосходит предыдущий. Я думала, что, сменив обстановку, я изменю свою жизнь. Уехала в другой город, бросив родных. И вроде начала приходить в себя даже, стала меньше думать о том, как со мной жестоко поступили. Потом недомогание, тест, две полоски… Осознание, что как бы я не старалась обрубить свое прошлое, оно все равно осталось со мной. Не просто со мной, оно стало жить во мне, – я умолкла на мгновение, собираясь с духом, после продолжила. – Знаешь, что я пережила тогда? Врагу не пожелаешь. Как бы не старалась уговорить себя, все равно одна мысль, что во мне развивается продолжение этого ублюдка претила. Чувствовала себя ущербной из-за того, что не могла полюбить своего же ребенка. Да какой там, полюбить… Ненавидела его, хотя он еще родиться не успел даже. Тогда-то и поняла, что могу родить, могу растить, но… Это были бы две поломанные жизни. Моя, которую сломали мне. И его, которую сломала бы я своей нелюбовью. Теперь я знаю, что заблуждалась на этот счет, и все бы изменилось, стоило бы ему родиться… Но тогда я думала именно так. Ненавидела его за то, что он напоминание о Глебе. Ненавидела себя, за то, что ненавижу его. Ненавидела весь мир за то, что жизнь со мной так поступила.

– Ты записалась на аборт? – тихо спросил Вадим.

– Да, но не успела его сделать, – кивнула я, делая большой глоток немного остывшего кофе. – Родители узнали о моем интересном положении и сорвались посреди ночи ко мне. Думали привезти нерадивую дочь домой и вправить ей мозги на место. Да вот не доехали. Третий удар под дых, выбивший почву из-под ног. Когда мне позвонил Слава и обвинил меня во всех смертных грехах, я морально умерла. Перестала ощущать течение жизни, что-то чувствовать. Словно в один миг тебя накрывает куполом, отрезая от окружающего мира и ты больше не живешь, ты существуешь. Тогда-то и пришло понимание, что ребенок – единственный близкий человек по крови, который остался у меня. Даже брат отвернулся, а ребенок остался. И осознала, что мне выпал шанс, лотерейный билет сорвавший джекпот. Что я не буду больше одна, что у меня будет рядом целая жизнь, маленькая вселенная, которая безоговорочно будет любить меня. Не за что-то, а просто так. Потому что так и должно быть… А ночью началось кровотечение, и пока соседи вызывали скорую, я молилась только об одном: чтобы с ребенком было все хорошо…

Я замолчала. Притих и Вадим. Часы на стенке мерно отсчитывали секунды, превращая их в минуты. А я не могла проглотить ком, застрявший в горле, чтобы продолжить свой рассказ.

– Тебе сварить еще кофе? – поинтересовался Вадим. Его лоб был нахмуренным, а брови, казалось, сошлись на переносице.