Пастуший календарь

Гоббиноль, Колин Клаут

Гоббиноль

Здесь, Колин, и приволье и приют.

Не сыщется другой такой долины!
Ручей рокочет, зяблики поют,
Вовсю цветут кусты лесной малины,
Тенистые деревья-исполины
Прохладу вожделенную дают,
А ветер нежно гладит их вершины.
Скажи: чего для счастья мало тут?

Колин

Счастливец! Ты сыскал себе отраду —

Покой и тишину — в земном раю.
Вольготно здесь и пастуху и стаду:
Здесь волк не унесет овцу твою.
Пой радостные гимны бытию!..
Мои же песни стали чужды ладу
Веселому — все горше слезы лью,
Все чаще жизнь моя подобна аду.

Гоббиноль

Позволь, я добрый дам тебе совет:

Переберись навек сюда, на юг.
На севере отвратен белый свет:
Лишь вереск да чертополох вокруг,
И спасу нет зимой от лютых вьюг.
А тут луга, леса — тут бересклет,
Рябина, ясень, вяз... И тут, мой друг,
Ни злобных духов, ни кикимор нет, —

Лишь Феи, да Хариты и Дриады

Пускаются при лунном свете в пляс —
Игривы, легконоги, вечно млады, —
И лиры Муз, покинувших Парнас,
Бряцают пляске в лад за часом час,
И Пан бросает на плясуний взгляды.
Где радостней живется, чем у нас?
Где сыщутся подобные услады?

Колин

Покуда я был юн и полон сил

И не пришла пора лихим годинам,
Я тоже игры сельские любил,
Столь милые младым простолюдинам.
Да не пристали старческим сединам
Ни мой былой задор, ни прежний пыл:
Я сделался премудрым господином
Своим страстям — суров, угрюм, бескрыл.

Я извлекал сладчайшие напевы

Из лучшей меж пастушеских цевниц
И нежил слух [неблагодарной девы][5];
Пред Розалиндой простирался ниц;
А сколь свивал цветочных плетениц —
Венчать чело пастушьей королевы!
Но годы мчатся прочь проворней птиц...
Любовь моя и жизнь моя — о где вы?..

Гоббиноль

О милый Колин, каждая рондель,

Что на холмах была тобою спета,
Милее мне, чем жаворонка трель
Средь ласкового солнечного лета.
И чудится: у сельского поэта
Пичуги обучаются досель
Руладам звонким — встарь из очерета
Ты ладил бесподобную свирель!

Она ласкала девяти Каменам

Непогрешимый, безупречный слух;
И, внемля переливам и коленам,
Сюда во весь летели Музы дух —
Так по ветру летит легчайший пух —
И огорченно говорили: «Где нам
Равняться с ним?» — Увы, простой пастух
Их превзошел в искусстве несравненном!

Колин

Над Музами не смейся, Гоббиноль,

Оставь сие невеждам да болванам.
А состязаться с Музами? Уволь:
Припомни, как в самодовольстве рьяном
Был Фебу древле брошен вызов Паном!
Нет, на Парнас я не стремлюсь нисколь —
И лишь окрестным рощам и полянам
Поведаю печаль мою и боль.

Я не хвалю и не бичую нравы,

Не алчу ни почета, ни наград;
Мои стихи отнюдь не величавы:
Я только скромный пастырь овчих стад.
Я рифмы подбираю наугад
И не взыскую мимолетной славы —
И равнодушный устремляю взгляд
На сельские проказы и забавы.

О Титир! О наставник мой и бог,

О светоч стихотворческой науки!
Любил он — и бывал печален слог,
Но брал себя певец исправно в руки
И вновь струились радостные звуки —
Ведь неизменно ключ Кастальский мог
Залить огонь любой сердечной муки
И заживить полученный ожог!

И пусть угрюмый гробовой свинец

Укрыл поэта от земных невзгод,
Пусть песнопеньям наступил конец —
Не меркнет блеск их, слава их растет!
О, если бы хоть каплю чудных вод
Послал и мне Кастальский студенец —
Рыдал бы даже мой курчавый скот,
Внимая, как седой поет гонец...

Тогда моя горчайшая печаль

На крыльях сладкозвучного напева
Летела бы к неверной деве, вдаль —
И ты бы всякий день скорбела, дева!
Но впрочем, ты бесчувственнее древа...
А ты, Меналк, беды моей коваль,
Ты, соблазнитель, праведного гнева
Пастушьего избегнул бы едва ль!

Увы, мои достоинства немноги...

О пастыри, блюстители отар —
Молю вас: будьте непреклонно строги
К изменнице! Браните, млад и стар,
Преступный пыл и похотливый жар
Коварной девы, мнимой недотроги!
Я получил предательский удар —
Едва дышу, едва таскаю ноги...

Гоббиноль

Что ж... Мыслю, разрыдался бы кремень,

Тебе внимая, бедный мой собрат!
Пусть жители окрестных деревень
Нещадно Розалинду разбранят —
Пусть брань пастушья сыплется, что град...
А нам пора домой: окончен день,
Роса неблаготворна для ягнят.
Эй, овцы, поживей! Стряхните лень!