Пастушок

– Все вы, мужчины – скоты! – тут же огласила она свой главный девиз, и ученик лекаря, всхлипнув, присел на корточки. Ему было очень обидно. Пока он направлял палочку, мерзопакостная Меланья жестом подозвала к себе Дашку и шёпотом ей дала какое-то приказание. Дашка молча кивнула и тут же выскользнула за дверь. Прокуда осталась, а две Микулишны и Таисья, как-то уладив противоречия, начали ознакамливаться с письмом. Ученик врача почти с головой ушёл в столь же интересное дело. Вряд ли княжне, которая упиралась руками в лавку, оно было по душе. Кажется, её большие глаза даже выражали решимость раздавить тварь при первом удобном случае. Очень может быть, что Филипп догадывался об этом, но проявить торопливость и недостаточное усердие он не мог. Ведь сзади была госпожа Меланья с приказом госпожи Янки, а спереди, очень близко, были подвижные ягодицы и Налитые упругой молодой силой длинные ноги княжны, обутые в башмачки из лиловой замши! Тонкие каблучки этих башмачков стучали при ходьбе так, что Анастасию Владимировну нетрудно было узнать по звуку шагов. Легко её узнавали и по сопению, выдававшему недовольство. Сейчас, во время осмотра, сиятельная княжна не очень сопела, но злую дрожь своих длинных ног она не могла унять.

– Вот теперь запомнишь ты на всю жизнь, что нельзя жрать с грядки морковь, надо прежде мыть! – умничала в кресле босая тварь, поджав под себя не менее длинные ноги и подняв палец, – а главное – никогда не грози мне монастырём! Ну, что там, Филипп?

Мальчишка хотел ответить, но как раз в это мгновение три негодницы за столом, закончив читать письмо, тихонько пошевелились. Княжна сейчас же на них набросилась.

– Поздравляю, подруги милые! – простонала она, вскидывая голову, – вы, я вижу, очень довольны и даже счастливы, что у вашей княжны палочкой глистов выковыривают из задницы! Не хотити ли отвернуться ради приличия??

Три нахалки даже и не подумали шевельнуться, но глазки свои потупили и сказали, что вовсе и не довольны, и что охотно бы отвернулись, да вот беда – за спиной стоят образа святых, которые могут лица их распознать и доложить Господу, что они участвуют в безобразии.

– Ай, вы, праведницы мои! – усмехнулась Настенька, – да на ваших затылках написано про вас всё! Вы – просто три сволочи! Почему бы вам просто не убраться отсюда вон?

Помолчав немного, она накинулась на Меланью, которая преспокойно сидела в кресле, подогнув ноги под жопу, и вообще никого не трогала:

– Скажи, сестрица, а почему ты везде красуешься босиком? Весь Киев над этим ломает голову!

– Потому, что я босиком очень быстро бегаю, – просветила княжну Меланья, – быстрее всех.

– Надо бы надеть на твои прелестные ножки чёрные башмачки, чтобы не была ты такая шустрая, – не сдержалась Настя.

– Ты всё-таки мне грозишь, – вздохнула Меланья, вновь изменяя позу, – за это хамство три сволочи здесь останутся. Они завтра подтвердят тёте, что мы с Филиппом тщательно провели не только осмотр, но и лечение. Что, Филипп, много наловил?

Ученик врача вынул палочку. Поднимаясь, он не то с горечью, не то с радостью доложил:

– Глистов у тебя, пресветлая госпожа княжна, полон зад! Займёмся лечением.

Настя с удовольствием распрямилась и повернулась, одёргивая подол.

– Это как? – спросила она, с ещё большим удовольствием наградив нахала второй пощёчиной.

– Голой жопой в лохань! – ударила пятками в пол Меланья, которой весь этот балаган уже надоел, – живее, бегом!

Настенька присела от неожиданности. Филипп, напротив, подпрыгнул. Таисья чуть не упала в обморок, а премудрая Василиса Микулишна от избытка мудрости почти спряталась под столом. Сестра её вытащила обратно. Словом, переполох возник не слабее, чем при пожаре или при нападении половцев. Туго скомкав рубашку выше пупка, великая киевская княжна, мечта королей, с осмотренной голой задницей устремилась к дальнему углу трапезной так поспешно, что гнев Меланьи остыл. Она даже улыбнулась, следя, как Настя скачет вприпрыжку, сочно белея раздвоенной частью тела. Тонкие каблучки её башмачков стучали уже без всякой надменности, точно так же сиял золотой венец в пышных волосах. Зато логово глистов с узкой, длинной щелью болталось дерзко и весело. Добежав до лохани, княжна обошла её, чтобы оказаться спиной к противной компании, прочла в мыслях пару священных строк, а затем спокойно, решительно, как и подобает княжне, села голым задом в крапиву. Та захрустела, приняв раздвоенный, мягкий груз, и смялась чуть ниже краёв лохани, так как наложено было с верхом. Великая княжна шумно засопела и зашипела, царапнув ногтями пол. Три сволочи за столом довольно неплохо изобразили сочувствие. Босоногая дрянь, сидевшая в кресле, напротив, не упустила случая понасмешничать.

– Что, царица ромейская, мягко ли сидится тебе? – осведомилась Меланья, – поди, не так, как на лавке для простых смертных? Недурно я позаботилась оказать тебе честь? Когда завоюешь пару империй, не позабудь меня, Настенька!

– Будь спокойна, – негромким, ледяным голосом проронила княжна, ёрзая в крапиве, – не позабуду! Что, долго мне так сидеть?

– До утра, голубушка.