Пастырь

— Тут, на пограничном кордоне, государева власть ещё как-то держится даже без царского догляда, — утерев пальцами роскошные усы, тяжело вздохнул станичный атаман. — Казаки службу несут справно, а вот в строевых частях вдоль всего Сибирского тракта уже свирепствует анархия. Дезертирство солдат стало повальным. Из столицы приходят противоречивые приказы, один дурнее другого. Главный штаб армии требует немедленно отправить пополнение на фронт, а штатские министерства обрезали всякое финансирование военных поставок. Череда забастовок шахтёров привела к заторам на железных дорогах. В городах резко возросли цены на продовольствие, деньги стремительно обесцениваются.

— Вот-вот, бумажные керенки скоро рулонами на локоть наматывать будем, — поддакнул командиру пьяненький сосед с вихрастым чубом.

— Объявленная ещё зимой продразвёрстка забуксовала, — пожаловался путешественникам атаман. — Не желают пахари расставаться с урожаем за бесценок. А у временных администраций нет ни сил, ни желания отнимать нажитое крестьянское добро. По всем губерниям бунтом пахнет.

— Да и я тож своё не отдам! — грохнул кулаком по столу разгорячённый сосед. — За сущие копейки зерно скупают, жидовские морды!

Атаман успокаивающе положил ладонь на плечо обиженного земляка и продолжил исповедь:

— Батюшка Алексей, в стране теперь вообще всё стало очень временным: правительство, учредительное собрание, законы, приказы и даже деньги. Часть властных структур уже кануло в безвременье: в большинстве центральных уездов полицию разогнали, а узников выпустили из тюрем на волю. В Сибири закрыли все каторги. «Птенцы Керенского» разлетелись по просторам империи. В городах стало страшно по улицам ночью ходить, разбойники в каждом закоулке поджидают. Да и не поймёшь теперь, кто хуже — тати ночные или временщики заезжие. Прежних начальников повсеместно сместили, заменяя политическими горлопанами. Только казачки старый порядок и удерживают в станицах.

— Пусть только в наш край сунутся, лощёные интеллих-х-генты… — зашипел буйный казачок с другого края стола и зло уставился на малопьющего чужестранца.

Вито Лосано зябко поёжился под колючим взглядом изрядно выпившего казака. Хорошо, что шашки у лихого рубаки под рукой не нашлось, и казнь «немца» откладывалась до протрезвления станичника.

— Испанец по-нашему не разумеет, — заступился за брата-интеллигента Андрюха. — Однако Витёк парень правильный.

— Он хоть и «немец», а с деревянным пулемётом против полусотни хунхузов выступить не побоялся, — громко рассмеявшись, похвалил храброго чужестранца Герасим Палкин.

— За такое геройство надо выпить, — поднял кружку с брагой сразу подобревший самозваный палач интеллигенции. — За Витька!

Казачки угомонились только к утру. Вито Лосано ухитрился пару часиков прикорнуть в уголке и с рассветом охотно уселся за руль электромобиля. Испанцу не хотелось задерживаться на опасной границе. Диковатые русские казаки иноземца пугали не меньше кровожадных китайских хунхузов. И те, и другие для европейца являлись непонятными варварами-азиатами.

Время было дорого. Компания автокочевников могла отоспаться и в пути на кожаных сидениях кабриолета или под крышей автофургона. Успешно миновав пограничный кордон, революционеры теперь не беспокоились за слабое качество проездных документов. Если уж матёрых преступников и опасных политзаключённых выпустили из тюрем, то ловить беглых каторжан никто теперь не намерен.

Артём с Фёдором хотели добраться до ближайшей железнодорожной станции и на поезде отправиться в столицу, творить революцию. Остальная братия решила не спешить. Вито Лосано не желал расставаться с железным детищем прогресса и намеревался испытать электромобиль длительным автопробегом по русскому бездорожью. Экономный Андрюха наотрез отверг идею большевиков: погрузить автохлам на железнодорожную платформу и всей компанией с ветерком домчаться до центральных областей империи. Такие внеплановые денежные траты поднимали в алчной душе экономиста бурю негодования. И так, скрипя зубами, идейный анархист выдал политическим конкурентам из общей казны часть заработанных в Макао денег. Только грозный взгляд батюшки Алексея не позволил бессовестно обсчитать пролетариев. Хорошо хоть саквояж с сокровищами Бао Чжана атаман не считал общей собственностью, берёг для инвестиций в промышленность нового мира.

Алексей же отверг идею движения по железной дороге из опасений попасться на глаза военной контрразведке. Офицеры наверняка отслеживали, кто перемещается в сторону линии фронта по загруженным стратегическим магистралям. А уж громоздкий иноземный «самовар на колёсах» и подозрительная компания с иностранцем наверняка окажутся в фокусе их интересов. Лучше медленно ползти по пыльному Сибирскому тракту, не привлекая излишнего внимания. От назойливых жадных полицейских легко откупиться, а вот армейские офицеры присягу пустым звуком ещё не считают.