Пастырское богословие, т.2

Воспитание должно создать в юноше доброе, чувствительное сердце (Лк. 10,9), эту жизненную силу, которая должна неразрывно и навсегда соединить его со всем человечеством. Но как предметы освещаются только светом, как теплота только вызывает теплоту и из жизни происходит жизнь, так и любовь, эта жизнь души, может быть возбуждена в сердце юноши только любовью. Она должна быть движущей силой, не пускающей в воздух ослепительные огни трескучих фраз, а согревающей сердце юноши жизненно–благодатными пастырскими наставлениями, дышущими верою и любовью к Богу и ближним. Деятельная любовь к Богу, к человеку поведет его в поучительную среду действительной жизни и объяснит ему весьма раннее проявление эгоизма и чувственности в жизни людей, убедит его в неотлагаемой необходимости решительно действовать на этот сжатый мир души прямым путем живого примера и проникнутого любовью наставления, а также и отрицательным путем запрещения, ограничения эгоистических движений в сердечной деятельности, приучая сердце человека подчиняться высшим нравственным интересам (Лк. 10,19).

Жизненный опыт красноречиво скажет любящему правду юноше, что первые его эгоистические движения сердечной деятельности и последующие ненормальные проявления этой правящей силы души требуют ограничения. Пока свет истинного образования не осветит его в области высших нравственных интересов, не откроет ему тайны торжества общего над частным, прекрасного над приятным, эгоистические начала требуют по преимуществу запрещений, стеснений, разумных, любовью определяемых ограничений. В этом именно весь смысл школьного администрирования и внешней дисциплины. Благо это зиждется на торжестве духа над чувственностью (Лк. 10,412), и закладка его совершается рано, в самом нежном возрасте и совершается любовью воспитателей, которая ограничивает сердечную деятельность юношей в ее эгоистическом стремлении к своему «я». Только с возрастом и постепенным развитием мыслительной способности воспитанника при озарении светом науки возможно воспитательно действовать на сердце его прямым непосредственным возбуждением высших стремлений, не забывая, впрочем, необходимости постоянно следить за движениями молодого сердца своим любящим участием, помогая ему до конца познать красоту добра, величие предстоящего ему пастырского подвига. Тогда вместо запрещения и ограничения для воспитания сердца юноши атмосферою любви соединяются слово убеждения, прямо идущее к сердцу, с самой жизнью воспитателя в опору живому слову любви, но не холодное безжизненное резонерство, обольщающее себя надеждою воспитать полного человека развитием в нем одной только мыслящей способности, подчинением его действий приговорам разума без всякого воспитательного действия на сердце, ибо только животворной любовью человек должен соединяться и сливаться с Богом и со всем человечеством.

в) Укрепление воли

Воспитание, наконец, должно укрепить волю студента, твердо установить в ней закон пастырского самоотречения во имя высших нравственных интересов (Ин. 10,11). Истинный пастырь немыслим без образования силы воли, без надлежащего направления ее законам самоотречения, положенным Творцом в самой глубине нашего духа. Самоотречение самое сильное доказательство духовности человека и истинности тех тайных сердечных стремлений души его в сверхопытный мир истины, добра и изящества, которые при правильном развитии его духа становятся законом всей его жизни. Стремления эти врождены духу человеческому, для них не существует смерти. Это порывы младенца, со слезами и задерживающимся дыханием бегущего в объятия матери, завиденной им вдали. Позади слышатся ему ласки чужой женщины, видит он в руках ее прелестные игрушки, восхитительные букеты, а он бежит по–прежнему еще быстрее к родной матери. Между ним и матерью попался на дороге высокий камень, не может дитя вскарабкаться само, стоит оно у камня и горько плачет, и падает в судорожных спазмах от слез, встанет, и опять глаза и рученки его ищут мать, а она уже тут и подает своему малютке руку помощи и прижимает его к груди. Тут–то и покой его…

Таково же отношение высшего мира идей к бессмертному духу человека, в них родное ему, отеческое начало его бытия, к ним–то он и стремится неудржимо, самоотверженно, как покинутый младенец, ищущий свою мать. Вот где, в самом духе человека, начало того высокого закона самоотречения, который, как свидетельствует история и жизнь, составляет непременное условие совершенствования как отдельной личности, так и всего человечества. Ибо, где только нет жертв частных жизней для блага общества?!