На этой стадии в срок от одного до четырех часов после остановки сердца развивается один из самых ярких признаков смерти – трупное окоченение, rigor mortis. Окоченение наступает, потому что несколько белков, сцепляющих между собой мышечные волокна (что при жизни позволяет нам совершать произвольные движения) не могут их отпустить, потому что необходимое для этого соединение – аденозинтрифосфат – перестает образовываться. Окоченение начинается в мелких мышцах – в веках, жевательных мышцах, шее и пальцах. Это касается также мелких мышц радужной оболочки, и поэтому одним из признаков смерти считают отсутствие реакции зрачка на свет. Свет фонарика направляют на глаз. Если зрачок не сужается, то это говорит о том, что человек, скорее всего, мертв. Коченеют также мышцы, поднимающие волосы. У животных эти мышцы действительно поднимают мех, а у людей при сокращении вызывают появление гусиной кожи. Волосы на голове приподнимаются, что привело людей к ложному впечатлению, будто волосы продолжают расти после смерти. Через четыре-шесть часов после остановки сердца окоченение начинает охватывать и крупные мышцы, и первая стадия – абсолютной пластичности, сменяется полной ригидностью, когда все тело застывает и становится очень неподатливым. Мышцы становятся настолько ригидными, что попытка разогнуть конечности может привести к переломам суставов. Я слышала этот ужасный треск, хотя у меня самой никогда не хватало сил преодолеть окоченение, да, собственно, у меня никогда не было для этого поводов.
Большинство трупов, с которыми мне приходилось иметь дело на вскрытиях, находились на стадии трупного окоченения, и иногда это действительно мешает исследованию. Например, при наружном осмотре патологоанатом должен осмотреть область заднего прохода и гениталий, чтобы ничего не пропустить. Иногда нам с патологоанатомом при исследовании женщин приходилось браться каждому за одну ногу и медленно разводить их в стороны, чтобы получить доступ к гениталиям. Конечно, это выглядит не слишком привлекательно и может показаться непристойным, но надо исключить все заболевания и возможное сексуальное насилие. Если, например, факт изнасилования не будет установлен, то насильник может остаться на свободе.
Многое из того, что мы делаем во время патологоанатомического исследования, может показаться непристойным и кощунственным, но это необходимость. Правда, несмотря на это, иногда и я проявляла повышенную чувствительность, и мне не нравились некоторые действия патологоанатома. Помнится, однажды мы вскрывали пятнадцатилетнюю беременную девочку, которая покончила с собой, прыгнув с крыши дома. Последним ее адресом был интернат, и, кроме того, у нее были проблемы с наркотиками. Самоубийство, наркотики, беременность, бездомность – и все это в пятнадцать лет. Патологоанатом, с которым я тогда работала, привел с собой группу студентов-медиков, и я понимала, что они пришли сюда учиться. У девушки были генитальные бородавки, и чтобы показать их студентам, патологоанатом попросил меня помочь ему раздвинуть ноги трупа. Я буквально взорвалась и закричала: «Нет!» Я могла думать только о том, как не повезло в жизни этой несчастной девочке, которая не могла в жизни постоять за себя и, наверное, страдала от издевательств и насилия. Я не могла допустить, чтобы она страдала и здесь. Я не могла допустить, чтобы студенты смотрели на ее интимные места, словно она была каким-то предметом, хотя у них была возможность увидеть эти бородавки и у живой, вполне отдающей отчет в своих действиях, пациентки. Патологоанатом не стал настаивать. Он посмотрел на меня и не стал больше ничего говорить. Думаю, он понял мои переживания, и решил, что такой осмотр в данном случае, действительно, неуместен.
К тому времени, как все тело становится охваченным трупным окоченением, появляется еще один признак смерти. Это – гипостаз, или трупные пятна,