Патриарх Филарет. Тень за троном

27 ноября Василий Шуйский выступил против Болотникова из Замоскворечья. Однако царь трусил и медлил. Болотников успел собрать рассеянные по округе отряды. С ратью в 20 тыс. воинов вождь встретил атаку тяжелой дворянской конницы. Гремя кольчугами и зерцалами, сверкая шлемами, дворянские полки, на девять десятых состоявшие из боевых холопов, смели восставших с поля. Мерно наступавшие полки московских стрельцов прикрывали атакующих частыми залпами из пищалей. Крестьяне бежали врассыпную. Привычные к военным невзгодам казаки отступали отрядами. Восставших можно было разгромить, бросив конницу в преследование. Но Василий Шуйский побоялся отпускать полки, сосредоточенные вокруг его особы. Болотников смог собрать свою рассыпавшуюся армию и отвёл её к селу Коломенскому.

Пока превратности гражданской войны служили царю. Устрашённый вестями о сражении, Истома Пашков в Красном селе испугался, приняв небольшой отряд двинских стрельцов за непобедимое воинство. Он последовал примеру Ляпунова и перешёл с полком на сторону царя. Это предательство нанесло удар по боевому духу восставших. А на помощь Шуйскому подошли полки опытных в боях смоленских и ржевских дворян. Получив под команду отдельное воинство, Скопин-Шуйский выдвинулся в Данилов монастырь, стоявший на полпути от Москвы к Коломенскому. Отсюда князь пошёл в решительное наступление. По дороге к нему присоединились смоленские ратники, выступившие из Новодевичьего монастыря.

Болотников не стал дожидаться нападения в Коломенском. Получив вести о выступлении князя, вождь бросился ему навстречу. Противники встретились у деревни Котлы, ровно на середине пути, разделявшем войска ночью. Ещё немного, и Болотников успел бы разгромить части войска Михаила Васильевича поодиночке. Встретив соединенные царские полки, крестьяне и холопы бились отчаянно, но были вновь смяты тяжёлой конницей.

Дворянская конница упорно преследовала врага. Повстанцы понесли крупные потери. Множество их попало в плен. Войско Болотникова было деморализовано. Но холоп-полководец сумел отвести часть сил в Коломенское. Скопин-Шуйский окружил село, однако предусмотрительно не бросил войска на штурм. Укрепления повстанцев могли вызвать заминку у наступающих, способную обернуться паникой и разгромом. Скопин-Шуйский потребовал прислать из Москвы артиллерию. Болотников её прибытие предусмотрел. Его люди, работая день и ночь, прикрыли деревянные надолбы земляными валами и построили укрытия от навесного огня. По словам очевидца, зажигательные ядра и разрывные бомбы "разбить острога не могли, потому что в земле учинён крепко". Повстанцы "от верхового бою огненного укрывались под землей, ядра же огненные удушали кожами сырыми воловьими". Скопин-Шуйский применил техническую новинку — сочетание зажигательного ядра с разрывной бомбой. Защитники Коломенского "гасить их не смогли, самих же стало зло убивать, и острог их огненными ядрами зажгли". Этого было достаточно, чтобы восставшие в панике бежали из села под сабли дворянской конницы.

Несмотря на разгром, Болотников увел в Калугу 10 тыс. воинов с огнестрельным оружием. Другая часть восставших укрылась в Туле. Они смогли оторваться от преследования по тому, что их товарищи продолжали держаться в деревне Заборье, занятой в самом начале московской осады. Царские воеводы не рискнули оставить этот отряд в своем тылу. Под Заборьем армия Василия Шуйского остановилась. Когда усилиями Скопина-Шуйского Заборье было взято, началась резня.

Напуганные крестьянской армией дворяне зверствовали. Они вырезали население целых сёл, не щадя людей, искавших спасения в храмах. Каратели творили то, в чём патриарх Гермоген обличал повстанцев, называя их "ворами и хищниками", сатанинскими учениками. Но — не отлучая от Церкви. Святитель не мог отлучать людей, верных присяге царю Дмитрию, которую нарушили те, кто служил царю Василию. К тому же зверствами новый царь превзошёл кровожадную толпу повстанцев. Около 20 тыс. захваченных в плен участников восстания по приказу Василия Шуйского подлежали истреблению. Такого ужаса Русь не помнила со времён Ивана Грозного. Пленников стали сажать на кол, но это оказалось хлопотно. Каждую ночь несчастных сотнями выводили на берег Яузы, ставили в ряд, глушили дубинами и спускали под лед. Так расправлялись даже с повстанцами, взятыми в плен по договору. Для царя они были не военнопленными, а злодеями-бунтовщиками, не заблудшими братьями во Христе, как считал патриарх Гермоген, а зверями дикими.

Патриарх Гермоген. Из "Титулярника". 1672 г.