Патриарх Гермоген

Другой биограф Гермогена, А.П. Богданов, уверен, что действия патриарха иной раз оказывались спасительными для царя. Так, во время болотниковщины «грамоты Гермогена сыграли свою роль: Москва устояла, силы уравновесились, затем чаша весов качнулась в пользу Шуйского»^{153}.

Л.Е. Морозова высказывается еще радикальнее: «Именно благодаря Гермогену Шуйский продержался на троне четыре года… Будучи патриархом, Гермоген, считая Василия законным царем, убеждал в этом современников и “словом Божиим” не раз спасал Шуйского от гнева народа»^{154}.

Создается впечатление, что Платонов сетует о слабости Гермогена лишь по одной причине: патриарх оказывается не властен исправить ошибки Василия Шуйского да выпрямить всю кривизну его личности. Ученый опечален тем фактом, что сама оппозиция патриаршая не привела к каким-либо осязаемым результатам.

Но Гермоген-то силен был вовсе не в отстаивании «социальной правды» казачества и служилой провинции, вышедших под знаменами Болотникова. И уж подавно не имел он действенных рычагов прямого влияния на военные операции или дела международной политики. Духовный пастырь, а не «думный человек», не вельможа, не воевода, он мог вместе с государем удерживать царство от распада территориального и нравственного. И не только мог, но и удерживал самым действенным образом на протяжении нескольких лет. Вот где сказалось его влияние, вот где видна его сила!

Сам царь, сознавая, до какой степени важна поддержка Гермогена, не выводил войска против болотниковцев, уже почти достигших Москвы, без патриаршего торжественного богослужения. Показательно свидетельство Хронографа: «Когда же угрожала царствующему граду Москве великая беда и нападение злых мятежников, тогда по благоговейному повелению царя Василия патриарх Гермоген со всем священным собором у гроба святого мученика царевича Дмитрия совершил молебен и воду освятил и кропил ею всех ратников, и честной покров святых мощей его вынесли к Калужским воротам. И так всех людей, выходивших в поход на врага, благословляли в тех воротах и осеняли их честным Животворящим Крестом Господним, им и вооружались на битву и бесстрашно выходили навстречу неприятелю. И так молитвами святого нового почестоносца Христова Дмитрия даровал Бог такую победу на врага, что ни один не был убит из благочестивого воинства, а врагов их и безбожных мятежников пало бесчисленное множество, а также многие живыми в руки попали; все же остальные и с предводителями своими бежали со срамом от стен царствующего града»^{155}.

То же самое, только другими словами, сообщает создатель «Вельского летописца»: «Царь Василей Иванович всеа Русии со всеми бояры своими, и со всеми ратными людьми служилыми, и со всеми жилецкими с московскими и с черными людьми посоветовав… пришел в соборную и вселенскую церковь ко Пречистой владычеце нашей Богородице и к московским чюдотворцом, со слезы прося милости у пречистые Богородицы, дабы избавила всех православных крестьян от толика вражия навоженья и от кровопролития междуусобного, и молебное пение звоном повеле служить. И по молебном пенье и по благословенью святейшего патреарха Ермогена Московского и всеа Русии отпустил от себя с Москвы царь Василей Иванович всеа Русии бояр своих и воевод со многими ратными людьми. И государевы бояре и воеводы вышедчи с Москвы со многими ратными людьми служилыми и вора Ивашка Болотникова побили, и взяли в Заборье казаков, осадили и приступом взяли, а иные здалися за крестным целованьем. А вор, заводчик Ивашко Болотников с того бою убежал ис-под Москвы со многими казаками и з зарецкими и северскими людми, и прибежал и сел в Колуге»^{156}.

Иной раз, кажется, духовное укрепление, исходившее от патриарха, становилось последней надеждой для царского воинства, павшего духом после многих неудач.