Патриарх Гермоген

Что же касается беснования народных толп, то очень сомнительно, чтобы их действия являлись свидетельством в пользу слабости патриарха. Прежде всего, никакая толпа в Москве никогда не собиралась сама собою, без подстрекательства со стороны «сильных людей». Такого не случалось ни разу со времен Ивана Грозного по наши дни. «Скоп» всегда и неизменно является частью заговора. Так что у «народа» в каждом случае имелись поводыри. Они приводили якобы стихийно собравшуюся толпу в Кремль, выдергивали патриарха из его палат, а потом принуждали его осудить царя, дать духовную санкцию бунту. И что же? Как мог Гермоген проявить свою «силу»? Приказать немногочисленным патриаршим дворянам выйти против толпы, стрелять, рубить, умереть за него? Вот уж странное поведение для духовной особы! Зато способ, каким святитель все-таки показывал свое превосходство, достоин почтительного любования: никакая «толпа» никогда не добивалась от него исполнения планов злых ее вожаков. В положении «бессильного» Гермоген не бывал; напротив, вытащив старика на площадь, тайные лидеры бунта оказывались бессильны перед его твердостью. Народ смотрел на патриарха, слушал его речи, а затем начинал расходиться: не благословил святитель! Все кошели, набитые «чешуей» серебряных московских копеечек, ушедших на создание «скопа», оказывались опустошенными напрасно.

Вот характерный пример. Во времена противостояния Москвы и Тушинского лагеря против царя поднялось волнение, возглавленное знатными дворянами. И только твердая позиция патриарха дала Василию Шуйскому возможность устоять: «Князь Роман Гагарин, Григорий Сумбулов и Тимофей Грязной и иные многие пришли в Верх, к боярам, и начали говорить о том, чтобы царя Василия сменить. Бояре же им отказали и побежали из града по своим дворам. Они же [заговорщики] пошли к патриарху и взяли его из соборной церкви от [святительского] места и повели его на Лобное место. Он же, как крепкий адамант, утверждал [правду] и заклинал [их], не ведя на такую дьявольскую прелесть прельщаться. И пошел патриарх на свой двор, они же послали за боярами; и бояре отнюдь к их дьявольскому совету не поехали, один к ним приехал боярин князь Василий Васильевич Голицын. Из полков же бояре, собравшись, пришли к царю Василию. Те же [заговорщики] с Лобного места пришли с шумом к царю Василию. Царь же Василий вышел против них мужественно, не боясь убийства от них. Они же, видя его мужество, ужаснулись, и побежали от него все из города, и отъехали в Тушино человек с триста. Царь же Василий в Москве с боярами, осаду укрепив, сел в осаде»^{157}.

Другой бунт пришелся на период жесточайшей борьбы со Лжедмитрием II. Он вспыхнул во второй половине февраля 1609 года, «на сыропустную субботу».

Сам Гермоген подробно описал столкновение с разгневанной толпой, принудившей его к диспуту на Лобном месте.