Патрик Мелроуз. Книга 1

— Извини, — повторила она. — Я так не могу, слишком нервничаю. Может быть, мы проведем какое-то время вместе, лучше друг друга узнаем.

Патрик убрал руку и плюхнулся на подушку.

— Конечно, — сказал он без всякого выражения и глянул на часы рядом с кроватью.

Без десяти пять. У них два часа сорок минут, чтобы «лучше друг друга узнать».

— В ранней юности я ложилась в койку с кем угодно, — проскулила Рейчел, — но потом у меня всегда оставалось чувство опустошенности.

— Даже после тарелки чили и бананового сплита? — спросил Патрик.

Если нельзя ее трахнуть, можно хотя бы помучить.

— Ты правда злой, знаешь? У тебя проблемы с женщинами?

— Мужчинами, женщинами, собаками. Никакой дискриминации, — ответил Патрик. — Они все меня раздражают.

Он встал и подошел к столу. И зачем только он притащил к себе эту жирную зануду? Невыносимо, все невыносимо.

— Послушай, я не хочу с тобой спорить, — сказала Рейчел. — Понимаю, ты огорчился. Просто надо, чтобы ты помог мне расслабиться.

— Расслаблять — это не по моей части. — Патрик сунул ложку и кокс в карман брюк, затем полез в дальний конец ящика за вторым шприцем.

Рейчел тоже встала и подошла к нему.

— Мы оба очень устали, — сказала она. — Давай ляжем и поспим. Может, утром все будет иначе.

— Будет ли? — спросил Патрик.

Ее рука жгла ему спину. Он не хотел, чтобы Рейчел его трогала. И вообще кто-либо. Он вывернулся, ища возможности выскользнуть в туалет.

— А что в этом ящичке? — Рейчел в новой попытке приободрить его тронула гробик на телевизоре.

— Прах моего отца.

— Прах твоего отца, — ойкнула она и убрала руку. — Мне не по себе.

— Я бы из-за него не опасался, — сказал Патрик. — Как ты думаешь, он же сойдет за ручную кладь?

— Наверное, — ответила Рейчел, слегка озадаченная ходом его мысли. — Я хочу сказать, мне правда жутко. Твой отец с нами в комнате. Может, я именно это и почувствовала.

— Кто знает? Во всяком случае, он составит тебе компанию, пока я буду в ванной. Может быть, я там задержусь.

У Рейчел округлились глаза.

— Мне страшно.

— Не тревожься. Все говорят, он был очень обаятельный человек.

Патрик ушел в ванную и запер за собой дверь. Рейчел осталась сидеть на краешке кровати, с тревогой глядя на ящичек, словно опасалась, что он сдвинется. Она воспользовалась этой прекрасной возможностью сделать дыхательные упражнения, которые смутно помнила по двум занятиям йогой, но через пару минут устала. Ей по-прежнему очень хотелось уйти. Проблема состояла в том, что она жила в Бруклине. Такси обойдется в десять-двенадцать долларов, а через два часа придется ехать на метро в галерею. Если остаться здесь, возможно, удастся поспать и позавтракать. Она устроилась в постели с меню завтрака. Сперва ее охватило радостное возбуждение (и чувство вины) при виде, сколько всего вкусного можно будет съесть, но даже оно не прогнало усталость.

Патрик лежал в ванне, свесив одну ногу через край, по руке у него текла кровь. Он вколол себе весь оставшийся кокс за один раз и, не устояв на ногах, упал в ванну. Теперь он смотрел на хромированный душ и белый матовый потолок, неглубоко вдыхая через сжатые зубы, как будто его придавило балкой. На рубашке выступили темные пятна пота, в носу першило от героина. Патрик вдохнул прямо из пакетика, который теперь, пустой и смятый, лежал у него на шее.

Левой рукой он ударил иголкой шприца о край ванны. Надо перестать колоться — особенно теперь, когда ничего не осталось.

Весь причиненный себе вред столпился в нем, словно падшие ангелы на средневековой картине, гонящие его в ад раскаленными вилами, их злобные ухмылки окружали его со всех сторон. Он чувствовал неодолимое желание дать вечный зарок, принести благочестивую и невозможную клятву больше не прикасаться к наркотикам. Если он выживет, если ему позволят выжить, он никогда не будет колоться.

В эту трудную минуту пылкая решимость перевешивала сознание собственной неискренности, хотя он уже различал, как звук далекой перестрелки, скребущее чувство: что-то не так. У него закончились наркотики. Один шприц испорчен, в другом засохла кровь. Оно бы и к лучшему, но до чего же грустно! Очень скоро все синапсы начнут орать, как голодные дети, а каждая клетка тела — жалобно тянуть его за рукав.

Патрик осторожно опустил ногу и встал. Опять чуть не умер. Это всегда такое потрясение. Стоит принять кваалюд. Он приподнялся, чуть не потерял сознание и, держась за стену, как старик, выбрался из ванны. Пальто лежало на полу (он часто думал попросить портного, чтобы тот сделал в рукавах отстегивающиеся клапаны). Очень медленно Патрик поднял его, очень медленно достал кваалюд, положил в рот и запил глотком воды.

Потом, плохо соображая, сел на унитаз и взял телефонную трубку. 555–1726.

«Сейчас я не могу подойти к телефону, но если вы оставите сообщение…» Блядь, спит.

— Пьер, это Патрик. Просто звоню попрощаться, — соврал он. — Как только снова буду в Нью-Йорке, сразу тебе позвоню. Пока.