Патриот

– Наоборот. Теперь я вижу мир под другим углом.

– И меня?

– Тебя – особенно.

– Может, шеф, тебе дома отлежаться?

Знаев хлопнул своего заместителя по плечу.

– Смеёшься? У меня нет дома. У меня, Алекс, остался только магазин.

Помолчал и сообщил:

– Зато теперь есть второй сын. Сергей Сергеевич. На голову выше меня.

– Поздравляю, – осторожно сказал Горохов. – Уверен, что твой?

– Никаких сомнений, – с удовольствием ответил Знаев. – Крутой парень. Любитель прикладной математики. Кстати, твой собрат. Либерал, враг диктатуры. Борец за свободу.

– Это сейчас ни при чём, – раздражённо сказал Горохов. – Лучше про свою свободу подумай. От прокуратуры Москвы голыми понтами не отобьёшься. Они закроют тебя в любой момент.

– В жопу их, Алекс. Прокуратура, Григорий Молнин, – в жопу это. У меня есть второй сын. Моя точная копия. Это – важно. Остальное – ерунда. Представь себе, он работает уборщиком в спортивном зале.

– Ну и отлично, – сказал Горохов. – Я начинал в ларьке на улице Миклухо-Маклая.

Знаев погрузился в кресло и с наслаждением вытянул усталые ноги. Уже несколько лет он не ходил пешком так много и так быстро.

– Э, нет, – сказал он. – Ты не путай. Я помню твой ларёк. Тебе было двадцать лет. А мой пацан – ещё школу не закончил. Мог бы не работать. Но работает.

– Ты дал ему денег?

– Пацану? Нет. Не дал. Даже не подумал. Да и нет у меня.

– Ты вроде вчера брал из кассы пятьсот тысяч.

– Уже вернул, – сказал Знаев. – Не пригодились.

– Значит, твой сын – гордый парень?

– Ещё какой. Говорю: у меня большой магазин… Давай ко мне на склад… Нет, отвечает, так неинтересно. Очень правильный юноша. Пять минут поговорили – а у меня сердце до сих пор как будто в тёплом меду плавает.

– В тёплом меду… – озабоченно пробормотал Горохов. – Что за таблетки ты принимаешь?

– Нейролептики. Транквилизаторы. Такими кормят буйных психов.

– Извиняюсь за прямой вопрос: а у тебя крыша от них не поедет?

– Не знаю, – сказал Знаев. – Там видно будет.

И нагнулся, достал из-под стола старую, наполовину пустую бутылку крепкого. И два стакана.

Вошедшая в кабинет Маша Колыванова застала самый апогей священной процедуры, когда слух соучастников радуется звонкому бульканью, и пространство вокруг наполняемой посуды набухает отчаянным спиртовым духом, и ноздри трепещут, и душа замирает в коротком приступе смятения: ну вот, опять алкоголь.

– Что празднуем? – осведомилась Маша.

Знаев немедленно достал третий стакан. Маша азартно ухмыльнулась.

– У меня, – сказал ей Знаев, – появился второй ребёнок.

– Ого, – сказала Маша. – Требую подробностей!

– Всё как в любовном романе, – сказал Знаев. – Я провёл с женщиной всего одну ночь. Через шестнадцать лет выясняется: не напрасно. Сын! Сегодня познакомились.

– Поздравляю, – сказала Маша, заметно возбуждаясь. – Что чувствуете, Сергей Витальевич?

– Любовь, – ответил Знаев. – А ты что подумала?

– То же самое, – сказала Маша. – И как он? Хороший парень?

– Моя точная копия, – ответил Знаев, снова ловя себя на физическом ощущении гордости, на том, что его распирает.

Выпили.

Маша Колыванова была тренированным застольным бойцом и занюхала собственным запястьем.

Горохов проглотил с равнодушным лицом, но закашлялся.

Знаев же – опьянел мгновенно, как будто поскользнулся, упал и приложился затылком о твёрдое.

– Маша, – спросил он, – а твоему сыну – сколько?

– Двадцать три, – ответила Маша со вздохом. – Боюсь, скоро он сделает меня бабушкой.

– И что в этом страшного?

Маша точным движением согнутого пальца придержала тушь под накрашенным глазом.

– Сергей Витальевич, – сказала она, – идите к чёрту. Я не хочу быть бабушкой. Моя цель – оставаться сексуальным объектом.

– Тебе, Маша, это удаётся, – сказал Знаев и вручил бутылку Горохову.

– Налей ещё. И пойдём работать.

Горохов немедленно исполнил распоряжение шефа; в самый решительный момент в его кармане зажурчал телефон, но наливающий не обратил на это никакого внимания.

– Ещё одно, – сказал Знаев, глядя на Машу. – На меня завели уголовное дело. Враги всё ближе. Торговая сеть «Ландыш». Григорий Молнин. Миллиардер. Давит на меня через прокуратуру Москвы. Мне предъявили обвинение. Подняли все старые истории. Банкротство банка. Заявления недовольных.

– Ужасно, – сказала Маша.

– И не говори. Тону, как Чапаев в реке Урал. У меня даже машину вчера отшмонали.

– А мотоцикл?

– А на мотоцикле мне нельзя. Принимаю таблетки. Знаешь, что такое спутанное сознание?

– Догадываюсь.

– Про уголовное дело – поняла?

– Поняла, – невозмутимо ответила Маша. – Но мне всё равно. Я бухгалтер. Наёмный сотрудник. У меня – контракт.

– То есть, – уточнил Знаев, – ты это помнишь.

– Разумеется, – твёрдо сообщила Маша.