Патриций

– Да много ли ее там? – Юний недоверчиво покачал головой. – Стоит ли это место десяти сестерциев?

– Глины там – полно, клянусь Юпитером и Юноной, – истово заверил возчик. – Давай монеты – скажу, как добраться.

– Гм… – Рысь пошарил в висевшем на поясе кошеле и отсчитал десять серебряных кружочков, которые Мессалин тут же спрятал, после чего посмотрел на собеседника уже вполне дружелюбно.

– Значит, слушай, – он качнул головой, – по дороге в Колонию Агриппина проедешь двадцать миль, до повертки. Да ты ее сразу заметишь, там такой бурелом, гора да засохшие деревья. Мертвый лес, в общем.

– Мертвый?

– Ну да. Как еще сказать? Увидишь, не ошибешься. Это не доезжая до Гретарка – деревни херусков.

– А не обманываешь ли ты меня? – с сомнением произнес Юний. – Кто-то, кроме тебя, еще может подтвердить твои слова?

– Да конечно! – Мессалин неожиданно громко расхохотался. – Я ж туда не один ездил, понимать надо! Со мной – трибун легиона, а с ним – конная охрана.

– Сам трибун? – удивился Рысь.

– Ну да, Домиций Верула, так его звать. По воле легата он постоянно инспектирует приграничье.

Знаешь, эти германские шайки постоянно нападают из-за реки, вот трибун и присматривает места, где можно устроить засаду или даже выстроить небольшую крепость.

– Ах, вон оно что… – задумчиво протянул Юний. – Ну да, как же я раньше не догадался.

Загадка разрешалась просто и вряд ли стоила потраченных на нее сестерциев. Ну да, Домиций Верула, будучи трибуном – одним из непосредственных заместителей командира восьмого легиона, – вероятно, как раз и отвечал за организацию приграничной обороны. А может быть, еще и за разведку, в чем не было ничего ни подозрительного, ни удивительного. Обычная работа одного из высших должностных лиц легиона. Ай да Домиций – с британских времен он сделал неплохую карьеру, что в общем-то вряд ли было возможно без сильного покровителя. И такой покровитель, конечно же, у Верулы имелся – его земляк Максимин Фракиец, назначенный императором трибуном четвертого легиона. Фракиец давно уже приобрел большое влияние не только при дворе принцепса, но и в Риме, и теперь оказывал покровительство своим землякам, в том числе и Веруле. Не зря, ох не зря Верула в свое время поспешил покинуть Британию, и не только из-за разногласий с наместником Клавдием Апеллином.

Тем не менее земельное дело все же необходимо было заканчивать. Уже сейчас Юний мог бы дать голову на отсечение, что гречишное поле любой суд признает собственностью Октавия, а вовсе не Манлия. Что же касается тяжбы с Гретарком, то тут еще нужно было пошевелиться, чтобы доказать неотъемлемые права старого легионера на пастбище. Интересно, Верула покинул Британию около пяти лет назад… И примерно в то же время трое выслуживших пенсию ветеранов получили земельные участки неподалеку от Черного урочища. А в придачу к участкам – и целый ворох проблем с их границами. Словно бы кто-то специально их тем озаботил… Специально.

А что, если это проделал Домиций Верула? Мог? Запросто, он же трибун! Но зачем ему это? Кто знает… А может, ничего подобного и не было, может, все само собой получилось – так ведь тоже бывает, безалаберности хватает и среди военных.

Плотно пообедав в компании Флакса, Юний улегся спать, но, не сомкнув глаз, буравил потолок задумчивым взглядом. Почему-то никак не давало ему покоя Черное урочище, ну, не давало, и все. Рысь сам себе объяснял это наличием там весьма перспективных клиентов, и это было истинной правдой, хотя и неполной – не только возможность заработка влекла молодого юриста в те дикие края, но и… Но и услышанная невзначай песня, и неведомые всадники, исчезнувшие в тумане. Загадки…

Юний сейчас корил себя за то, что так не вовремя уехал, не поговорив с соседями Октавия. Все же не следовало пренебрегать возможными гонорарами. Октавий, конечно, заплатил аванс, но не слишком большой, а прихваченные из Августы Треверов деньги медленно, но верно подходили к концу. Гретиарий, Теренций, Манлий, староста Гретарка Хизульф, да тот же Октавий – сколько возможностей заработать, которые явно не следовало упускать, ведь ради заработка он, Ант Юний Рысь Юстус, и приехал в Могонциак.