Патриций

Рысь за сим захватывающим зрелищем не следил – думал. Судя по рассказу ребятишек, выходило, что слуга Гардроард погиб при вполне обычных обстоятельствах – вместе с другими защищая постоялый двор от нападения варваров. Тогда с чего бы, спрашивается, ему помогать этим самым варварам, вводя в заблуждение Кальвизия? Если слуга – предатель, то по всему выходит, что ему совершенно незачем возвращаться на постоялый двор. А он все-таки вернулся! Зачем? Чтобы быть убитым? Странно. Хотя если хорошенько подумать – что тут странного? Гардроард ведь предполагал, что алеманы непременно захватят виллу, убьют или угонят в рабство всех ее защитников. Таким образом, на этом берегу реки не останется никого, кто смог бы рассказать о его предательстве. Видать, слуга вовсе не стремился менять свой образ жизни. Одно дело, получив от разбойников солидный куш, немного переждать, а затем податься хоть в те же Вангионы, и совсем другое – уйти с алеманами за реку, где нет никакой цивилизации и правят лишь кровная месть да закон силы. Похоже, этот Гардроард родился или вырос в римской части Германии, а такие люди вряд ли склонны менять блага цивилизации и закона на дикость и варварство. Юний очень хорошо понимал это, он ведь и сам был из таких. Да, детство его прошло на далеком севере, на берегах великого озера Нево, но юность он провел в империи. Рысь – Ант Юний Рысь Юстус – словно губка, впитал в себя великую римскую культуру – философию, литературу, искусство и весь образ жизни, который искренне считал своим. Наверное, он уже не смог бы жить в далеких и диких лесах, без книг, без друзей, без законов. Вот разве что устроить на земле своей родины нечто подобное Риму? Но это пока оставалось только мечтой. Красивой, но, увы, наверное, несбыточной. Вряд ли император пошлет легионы в ту дальнюю сторону и уж тем более вряд ли назначит Рысь прокуратором или легатом в новоиспеченной провинции. Хватает и при дворе лизоблюдов – им и должность. А мечта эта – химера. Да, наверное, так… И все ж таки – так хотелось! Иногда Рысь закрывал глаза и видел перед собой странные, радующие душу и сердце картины: огромное озеро, свинцово-бирюзовые волны, поросшие сосною и елью холмы, широкая серебряная река с ольховыми берегами – это запомнилось с детства. А на холмах, широко и привольно, раскинулся величественнейший город. Ну, пусть не такой большой, как Рим, но примерно как Могонциак или Августа Треверов. Прямые мощеные улицы, термы, библиотеки, храмы, портики, амфитеатр… Нет, амфитеатра, пожалуй, не надо, нечего подражать плохому, вполне достаточно и театра, да не одного, а нескольких. На первое время – выписать из Греции или Александрии актеров, самых лучших, а уж потом дело дойдет и до местных… От главной площади – форума Световита – широкая улица мраморной лестницей полого спускается вниз, к озеру. Там пристань, а уж у причалов – кого только нет! Многоамфорные зерновозы – огромные, как острова, – крутобокие военные либурны с загнутыми носами, обтянутые кожей курахи бриттов, стремительные морские челны свионов…

– Про лупанарии не забудь, – сам себе ехидно посоветовал Юний. – Веселых девок тоже для начала можно откуда-нибудь завезти, хоть от той же тетки Мнемозины.