Патриций

Щемящее чувство вдруг сдавило грудь – сколько раз уже Юний задавал себе вопрос: кто он? Варвар из далекой лесной страны? Нет… Римлянин? Скорее всего – да. Но вернулся бы он на родину, если бы была возможность? Да, несомненно, да – но с одним условием, чтобы наладить там такую же жизнь, как в империи. Но для этого нужны легионы, а легионы – значит смерть, смерть всем непокорным. Нигде еще ни один народ так просто не покорился, это потом они все получили римское гражданство – а следовательно, и немалые права, и защиту все тех же легионов. И кем же будет считаться он, Ант Юний Рысь, если явится на свою далекую родину во главе непобедимых римских легионеров? Предателем? А кого он предаст, ведь его род уничтожен ободритами? Наоборот, великая мощь империи распространится на дикие северные земли – что в этом плохого? Что плохого, если венеты, эстии, анты получат римское гражданство? Что плохого в том, что их жизнь и имущество с той поры будут охранять законы, а не кровная месть? Ведь это здорово – ощущать себя частичкой общества, частью огромной империи, протянувшейся во все концы света! Юнию уже довелось пожить и в Галлии, и в Британии, и в Германии. Рим, спору нет, величайший и красивейший город в мире. Но намного ли хуже Лондиний, Эборак, Веруламий? Ротомагус, Лугдун, Лютеция? Вангионы, Могонциак, Августа Треверов? Везде латынь – все друг друга понимали, везде – те же великолепные дороги, библиотеки, термы, одни и те же законы, защищавшие имущество и жизнь каждого гражданина. Правда, случалось, что сами принцепсы – императоры – эти права нарушали. Однако те, кто нарушал – Нерон, Калигула, – обычно кончали плохо. Да и плохо было то, что империя уж больно сильно зависела от прихоти принцепса, может быть, в этом смысле эпоха старой республики была куда лучше? Рысь покачал головой, вспоминая прочитанное в книгах. Нет, сенат – лишь иллюзия выборности, олигархия, как писали греки.

– Господин! – закричал со двора привратник. – Скоро вечер, и я должен закрыть ворота.

– Сейчас иду, – отозвался Юний, в душе смеясь над собой – ишь, размечтался!

Тем не менее именно за мечты он и предложил выпить Илмару Два Меча.

– За мечты так за мечты, – алеман пожал плечами, – не знаю только, как правильно сказать – «за сбытие мечтов» или «за сбывание мечт»?

– А какая разница? – махнул рукой Рысь. – Главное, чтоб смысл был понятен. Откуда у тебя еще один кувшин?

Пленник ухмыльнулся:

– Пока тебя не было, заходила хозяйка. Просила меня о том же, о чем и ты. Нет, не о Тварре, конечно…

– Да я уж понял… Ну, как? Согласился?

– Согласился. – Илмар махнул рукой. – Больно уж хороший куш обещан.

– А что ты с ним будешь делать? Закопаешь в лесу под елкой? – поддел Юний. – Или, может быть, принесешь в жертву богам?

– Обойдутся, – хохотнул алеман. – У них и без меня жертв хватает.

– Ясно. Значит, хоть ты и клянешься в ненависти к римлянам, однако сам вовсе не прочь зажить в свое удовольствие в каком-нибудь городке, купив уютный дом или открыв лупанарий…

– Нет, только не лупанарий, – замахал руками Илмар. – Потом и сам оттуда не выйдешь. Лучше уж какую-нибудь торгово-закупочную контору… Слушай! – Он вдруг осекся. – Мне кажется, ты умеешь читать мысли.

– Просто я хорошо знаю людей, – Рысь передернул плечами. – Особенно таких, как ты.

– Надо же!

– И знаешь почему? Потому, что я сам такой.

Юний поднялся на ноги, следом за ним встал и пленник… впрочем, какой пленник? Цепи на нем уже не звенели.

– Что же ты остался в подвале? – удивился Рысь.

– Дожидался тебя. Не люблю пить в одиночестве.

Допив кувшин, они вышли во двор и с разрешения хозяйки взяли еще один, позвав в беседку Эрнульфа с Арминием. Старина Флакс пить неразбавленное вино, поморщившись, отказался, а эти ничего, осилили.

За покрытыми лесом холмами садилось солнце. Светлое небо пересекли длинные перистые облака, казавшиеся полупрозрачными стрелами. Холодало, у реки и по оврагам уже начинал клубиться туман, но сидевшим в беседке не хотелось идти в дом – ведь там все дышало трауром. Все четверо так и проторчали в саду до глубокой ночи, лишь ближе к утру разошлись по приготовленным для них покоям. Собственно, покоями можно было назвать лишь гостевую комнату Юния, а Эрнульф с Арнинием и Флаксом – вольноотпущенники, не велики птицы – спали в людской. Туда же, подумав, направился и Илмар Два Меча. Юний уходил после всех. Постоял напоследок в саду, посмотрел в звездное, светлеющее на западе небо, повернулся… и вдруг услышал далекую песню. Все ту же…

За рекою за быстрою
Леса стоят дремучие,
Огни горят великие…

– протяжно и грустно пел далекий девичий голос.

Глава 9 Апрель 235 г. Верхняя Германия Хорошая память