Патруль: последнее дело Мышки и Сокола

– И я ведь тебя разбудила? Или нет? – на нее внезапно накатило чувство ревности… да-да, черт возьми, ревности! Почему-то мысль, о том, что она могла ему помешать принесла… удовлетворение… впрочем, все это быстро сменилось стыдом.

Ведь действительно: что если Сокол был не один? Что если он был с Голубкой? Или с кем-то еще, не важно! Представив себя на месте напарника в такой ситуации, Мышка окончательно сникла.

Теперь у нее остался только стыд.

– Я спал, – коротко ответил напарник.

Мышка вздохнула с облегчением, так и не понимая, что радует ее больше: то, что она никому не помешала или то, что некому было мешать.

– То есть, получается, я выгнала тебя с собственной кровати? – тягучие похмельные мысли ворочались в голове слишком медленно, и ей было стыдно еще и за свою тупость. – Как ты меня не убил?

То ли она до сих пор была немного пьяна, то ли сказывалось недавнее напряжение, но Мышка с ужасом почувствовала, как ее глаза обжигают слезы.

У них осталась последняя попытка, а потом они расстанутся…

– Мне даже понравилось… ты плачешь, что ли? – его улыбка сползла с лица, как мыльные разводы под водой. Он застыл, и в его глазах она увидела испуг.

– Нет… это так, со сна, – Мышка мужественно улыбнулась, смаргивая предательские капли.

Чувство позора никуда не ушло, и чтобы хоть как-то вернуть себе достоинство, она пробормотала:

– Я вчера была у Первого. У нас осталась последняя попытка. Так что…

– Что ты сделала? – перебил ее Сокол. Его голос неуловимо изменился. В нем больше не было озорной нежности.

Теперь в нем клокотала ярость.

– Сходила к Первому… – растерянно повторила Мышка. Реакция напарника ее обескуражила она была уверена, что он поблагодарит ее за то, что она сэкономила им время.

– Зачем? – напарник сверкнул глазами. – Кто тебя просил? Мы же договорились, что пойдем сегодня вместе!

– Но… ты же… ты же ходил к Первому один в прошлый раз! И я была тебе благодарна! – обиделась Мышка. – А ты говоришь так, будто я сделала что-то неправильно! Соскучился по начальнику, что ли? Так иди, поговори! Он же такой приятный собеседник!

– Ты не понимаешь… – прошипел Сокол. Его лицо исказила страдальческая гримаса. – Ты – слабая, и Первый этим пользуется. Если бы мы были вместе, то я бы смог выторговать нам больше времени, а теперь – поздно!

– Я не слабая! – взревела Мышка. Обидно было до такой степени, что на глаза опять набежали слезы. Шмыгнув, она тряхнула головой, пытаясь заменить обиду гневом. Вроде бы получалось. – Я – патрульная, я не могу быть…

– Ты – женщина, – ответил Сокол. В его голосе ей послышались нотки упрека. Он поднялся с кровати и встал в полный рост. Смотреть на него снизу вверх было совершенно неудобно. Приходилось запрокидывать голову, и от этого Мышка чувствовала себя неполноценной.

– И что? Почти половина патрульных – женщины. Хочешь сказать, что мы все – слабые?

– Нет, – отрезал Сокол. – Но ты – именно что настоящая женщина. Не полумужик в юбке, как Цапля, не разряженная в пух и прах Голубка…

– Вот только с Голубкой ты спал! – вырвалось у Мышки.

Напарник застыл. Сжав губы, он отвернулся от нее и подошел к окну.

Повисло молчание. Плохое молчание, скрывающее за собой сотню невысказанных слов, и Мышка поняла, что ей… ей хочется разбить это молчание, сказать хоть что-нибудь, извиниться… извиниться за что?

Она не сделала ничего плохого. Ничего.

– Иди, – глядя на пейзаж Вьющегося Острова сказал Сокол.

– Что? – Мышка откинула одеяло и встала. Ей хотелось подойти к напарнику, обнять его за плечи, уткнуться носом в основание его шеи и расплакаться… разбить то, что сейчас возникало между ними.

Отчуждение…

– Иди домой. Прими душ, приди в себя после вчерашнего. Позавтракай, наконец. Я буду ждать тебя на Острове Знаний, – глухо промолвил Сокол.

Мышка кивнула, хотя он и не мог видеть этого жеста. Да… надо прийти в себя… попробовать понять, почему он так рассердился.

– Я… постараюсь побыстрей. И вектор сдвину. Времени-то у нас с тобой не так уж и много осталось, – неловко сказала она. Ей хотелось, чтобы он услышал в ее голосе извинение, но получилось как-то жалобно. Или жалко.

Скорее всего, жалко.

Она медленно пошла к выходу из его спальни, судорожно подбирая слова, чтобы нормально попрощаться. Чтобы напарник понял, что она не хочет ссориться с ним. Но вместо этого сказала:

– Знаешь, мы с тобой вместе уже почти полтора века. Я и подумать не могла, что ты считаешь меня слабой. Оказывается, я не все о тебе знаю.

– Не все… – пробормотал Сокол. Он даже не шелохнулся, продолжая смотреть в окно. Или на окно.

Покинув дом напарника, Мышка быстрым шагом отправилась к себе, толком не замечая происходящего вокруг. В глазах стояли слезы обиды и разочарования. Придя домой, она залезла под душ и когда струи воды коснулись тела, все-таки дала волю слезам.

Потому что поняла, почему ей так обидно. Поняла, почему она так переживает по поводу Голубки. И почему ей так неловко от того, что она творила.

Она любит Сокола.

И у них осталась неделя, после которой они расстанутся навсегда.