Патрульные Апокалипсиса

– Дальше. Мои люди опросили свидетелей нападения на американское посольство, когда посла тяжело ранили, и жена его вроде бы выжила. Эти свидетели никак не могли взять в толк последующие сообщения по телевидению и в газетах. Они рассказали нашим людям, что у женщины грудь и лицо являли собой сплошное месиво… «Как же она могла выжить?» – недоумевали они.

– Значит, наши люди свою работу сделали. Она мертва.

– Почему тогда это хранится в тайне? Почему?

– Да все из-за этого проклятого Лэтема! – воскликнул Ягер, и его ледяные глаза снова наполнились ненавистью. – Он пытается провести нас, заманить в ловушку.

– Вы его знаете?

– Нет, конечно. Я знаю таких, как он. Всех их шлюхи испортили.

– Вы ее знаете?

– Да нет же, господи! Но еще со времен легионов фараонов шлюхи всегда портили армии. Они едут следом в своих крытых экипажах, истощая силу солдат ради нескольких мгновений неземного удовольствия. Шлюхи!

– Суждение верное, Гюнтер, и я его не оспариваю, однако оно не очень-то связано с тем, о чем я говорю.

– Тогда о чем же вы, Ханс? Вы утверждаете, будто на самом деле все не так, как мне доложили, а я отвечаю – вы, возможно, правы, наши враги пытаются расставить нам ловушки – так же, как и мы им. Что тут нового – лишь то, что мы выигрываем. Оцените обстановку, дружище. Американцы, французы и англичане находят нас везде и нигде не находят. В Вашингтоне под подозрением сенаторы и конгрессмены; в Париже двадцать семь членов палаты депутатов подделывают под нас законы, и глава Второго бюро у нас в кармане. В Лондоне потеха: находят нерасторопного советника министерства иностранных дел и не замечают первого помощника министра, которого так бесит иммиграция чернокожих, что он сам мог бы написать «Майн кампф»! – Ягер замолчал, поднялся со стула. Он стоял на вымощенном плитами дворике, глядя через цветочную изгородь на спокойные воды Рейна. – И при всем этом наша работа в менее крупных масштабах впечатляет еще больше. Один американский политик как-то сказал: «Вся политика делается на местах», и он был прав. Адольф Гитлер это понимал, потому и получил рейхстаг. Натравить одну расу на другую, одну этническую группу на другую, один экономический класс на другой, из которого первый вроде бы все соки выжал, и тем самым вызвать хаос, где и образуется вакуум власти. Он проделывал это в каждом городе – в Мюнхене, Штутгарте, Нюрнберге, Мангейме; солдаты везде распространяли слухи, сеяли недовольство. Наконец, он ринулся в политический Берлин и взял его, у него бы это не получилось без неустойчивой, но подкрепляющей поддержки удаленных территорий.

– Браво, Гюнтер! – воскликнул Траупман, аплодируя ему. – Вы так четко, так объемно видите перспективы.

– Тогда что вас так беспокоит?

– То, о чем вы, может, и не знаете…

– Например?

– В Париже взяли живьем двух блицкригеров и переправили их в Вашингтон.

– Мне об этом не сообщили, – сказал Ягер ледяным тоном.

– Сейчас это уже не важно. Их застрелил в комплексе в Вирджинии наш агент в ЦРУ.

– Он кретин, канцелярская крыса! Мы платим ему двадцать тысяч американских долларов в год, чтобы он сообщал нам, чем занимаются другие отделы.

– Теперь он просит двести тысяч за выполнение приказа, который, как он считает, был бы ему отдан, если б он стоял выше по служебной лестнице.

– Убейте его!

– Это не очень хорошая идея, Гюнтер. Сначала надо узнать, кому он мог рассказать о нас. Вы справедливо заметили, что он кретин, так он еще и хвастун.

– Свинья! – взревел Ягер, отворачиваясь от света фонарей.

– Эта свинья оказала нам значительную услугу, – добавил врач. – Мы еще потерпим его какое-то время, даже повысим. Придет время – сдадим ему другие карты, и он превратится в благодарного раба.

– Ax, дорогой Ханс, вы так мне нужны. Ваш ум точен, как рука хирурга. Если б моего предшественника окружало побольше таких, как вы, людей, он бы до сих пор отдавал приказы британскому парламенту.

– Раз вы так благожелательно настроены, я надеюсь, выслушаете меня, Гюнтер.

Траупман прошелся по патио, двое мужчин оказались лицом к лицу в мерцающих тенях.

– Когда я вас не слушал, мой старый друг и наставник? Вы мой Альберт Шпеер, только вместо точного аналитического ума архитектора у вас точный аналитический ум хирурга. Гитлер совершил ошибку, отказавшись в конце концов от Шпеера, уступая прихотям Геринга и Бормана. Я такой ошибки никогда не совершу. В чем дело, Ханс?

– Вы были правы, когда говорили, что мы выигрываем битву нервов у наших врагов. Вы также точно заметили, что в определенных местах, особенно в Соединенных Штатах, наши зонненкинды проявили себя наилучшим образом, сея раскол и недовольство.

– Я поражен своими собственными оценками ситуации, – прервал его Ягер с улыбкой.

– В том-то и дело, Гюнтер, это всего лишь оценки, основанные на последней информации… Однако ситуация может измениться – и измениться быстро. Именно сейчас мы, возможно, достигли кульминации нашего стратегического успеха.

– Почему кульминации?