Патрульные Апокалипсиса

На вымощенном плитами внутреннем дворике была расставлена садовая мебель: три стула с прямыми спинками и белый стальной стол – пасторальное место уединения для медитации или конфиденциальных встреч. На дальнем стуле сидел новый фюрер Гюнтер Ягер, отсветы мерцающего света фонарей падали на его светлые волосы. Увидев старого друга, он поднялся и раскрыл объятия, тут же опустив левую руку и протягивая правую.

– Как хорошо, что вы приехали, Ханс.

– Я просил об этой встрече, Гюнтер.

– Чушь. Вам ни о чем не надо просить, просто скажите, что вам нужно. Садитесь, садитесь. Могу я предложить вам что-нибудь, может быть, выпить?

– Нет, спасибо. Хочу поскорее вернуться в Нюрнберг. Мой телефон просто разрывается от неперехваченных звонков.

– Неперехваченных?.. Ах да, скрэмблеры.

– Вот именно. У вас такие же.

– Правда?

– Может, каналы другие, но все, что я узнал, вы тоже должны знать.

– Понятно, согласен, так что за срочность, доктор?

– Что вам известно о последних событиях в Париже?

– Все, я полагаю.

– Герхард Крёгер?

– Застрелен американцами во время стычки в отеле «Интерконтиненталь». Тем лучше, ему вообще незачем было ехать в Париж.

– Он считал святым долгом выполнить свою миссию.

– Какую?

– Убить проникшего в долину офицера ЦРУ Гарри Лэтема, которого он сам и разоблачил.

– Мы найдем американца, хотя это и не важно, – сказал Ягер. – Долина больше не существует.

– Но вы уверены, что Крёгер мертв?

– Так сказано в отчете, посланном нашим посольством в боннскую разведку. Это всем известно в тех кругах, хотя они и прячут информацию, чтобы нас не засветить.

– Доклад, который, если я не ошибаюсь, вышел из американского посольства.

– Видимо. Им известно, что Крёгер наш человек… они не могут этого не знать. Этот тупица стал стрелять вокруг, думая, что убьет этого Лэтема. Однако американцы ничего не узнали – он умер по пути в посольство.

– Понятно, – сказал Ханс Траупман, меняя позу. Он лишь изредка глядел на Гюнтера Ягера, будто ему не хотелось приковывать к себе взор нового фюрера. – А наш зонненкинд, Жанин Клуниц, жена американского посла?

– Ну, чтоб узнать о случившемся с ней, и информаторы наши не нужны, Ханс. Об этом писали газеты в Европе, Америке – повсюду, и есть свидетели. Она чудом избежала засады израильских экстремистов, охотившихся за Кортлендом из-за недовольства якобы проарабским Госдепартаментом. Ее ранили, и, к несчастью, наш зонненкинд Клуниц выжила. Через день-два, заверили меня, она умрет.

– И наконец, Гюнтер… mein F"uhrer…

– Я уже говорил, Ханс, между нами это лишнее.

– Для меня не лишнее. Вы гораздо значительнее, чем был гангстер из Мюнхена. Вы высокообразованный человек, исторически и идеологически оправданная фигура, вызванная к жизни ситуацией, сложившейся не только в Германии, но и во всех странах. Калеки от рождения, низшие расы и посредственности повсюду занимают влиятельные посты в правительствах, и вы, как никто иной, понимаете – эту разрушительную тенденцию надо остановить. Вы можете этого добиться…

– Спасибо, Ханс, но вы сказали «и наконец» – что наконец?

– Да этот Лэтем, глубоко засекреченный офицер ЦРУ, который проник в долину и был разоблачен Герхардом Крёгером…

– Что он?

– Лэтем еще жив. Он хитрее, чем мы думали.

– Он же человек, Ханс. Всего лишь плоть, кровь и сердце, которое можно остановить – пробить пулей или ножом. Я отправил две команды блицкригеров в Париж с этим заданием. Они не провалят операцию. Не посмеют.

– А женщина, с которой он живет?

– Эта шлюха де Фрис? – спросил новый фюрер. – Ее надо убить вместе с ним – или лучше до него. Ее внезапная смерть лишит его силы, он станет более уязвимым, наделает ошибок… Ради этого вы и приехали, Ханс?

– Нет, Гюнтер, – сказал Траупман, встав со стула и шагая между тенью и светом двух фонарей. – Я приехал сказать вам правду – правду, как я ее понял из своих собственных источников.

– Собственных источников?

– Они не отличаются от ваших, уверяю вас, но я старый человек, поднаторевший в болтах и гайках хирургии. И слишком часто пациенты ходят вокруг да около своих симптомов, опасаясь услышать безнадежный диагноз. В конце концов обретаешь умение распознавать частичный самообман, неправду.

– Нельзя ли пояснее.

– Хорошо, и у меня есть подтверждение того, что я скажу. Герхард Крёгер не умер. Я подозреваю, что он жив и его держат в американском посольстве.

– Что? – Ягер вскочил со стула.

– Я послал своего человека в отель «Интерконтиненталь» с официальными французскими документами, естественно, чтоб он расспросил клерков-свидетелей. Они все говорят по-английски и сказали, что ясно слышали, как один из охранников на балконе крикнул, что «маньяка» ранили в ноги и он еще жив. Его увезли на «Скорой помощи». Повторяю, он еще жив.

– Боже мой!