Патрульные Апокалипсиса

– Может, знаю, а может, нет. Не во мне дело. Оставайся с ней, парень, ей может понадобиться вся поддержка, на какую ты способен.

– Идите за нами, – сказал лейтенант Энтони. – Резко направо и до угла, затем в сторону, к первой двери. Мы отодвинули задвижку и приоткрыли окно – будет слышно, что там говорят за шторами.

Через полминуты отряд из пяти человек прижался к углу первого этажа у края верхней террасы. Витковски дотронулся до плеча Лэтема.

– Ступай с ней, – прошептал он. – Держи руки свободными, при необходимости действуй быстро. Может, ничего и не случится, но будь готов ко всему.

Дру нежно подталкивал Карин вперед, придерживая за плечи, пока они не дошли до первой стеклянной двери. Она заглянула за край шторы и увидела мужчину на освещенной кафедре, услышала, как белокурый священник вызывал в толпе истерические крики «Sieg Heil, G"unter J"ager». С дикими глазами она закричала. Лэтем успел закрыть ей рот рукой, пока крики «Sieg Heil» разносились по танцзалу, и резко развернул ее, оттаскивая к углу здания.

– Это он! – поперхнулась де Фрис. – Это Фредерик!

– Отведи ее в лодку! – почти завопил полковник. – А мы тут закончим.

– Что тут заканчивать? Убейте этого сукина сына!

– Вот теперь ты ведешь себя не как офицер, парень. Всегда нужны дополнительные данные.

– Мы этим и занимаемся, полковник, – сказал капитан Кристиан Диец, указывая на лейтенанта с видеокамкордером в руках, записывающего безумие, творившееся в доме.

– Уведи ее отсюда! – жестко повторил Витковски.

Обратная поездка по реке прошла в основном в молчании из уважения к перенесенному Карин шоку. Она долго стояла одна на носу лодки, вглядываясь сквозь лунный свет в противоположный берег. На полпути она обернулась и с мольбой посмотрела на Лэтема, который тут же поднялся с планширя и подошел к ней.

– Чем я могу тебе помочь? – тихо спросил он.

– Уже помог. Ты меня простишь?

– Господи, за что?

– Я потеряла самообладание, из-за меня нас всех могли убить. Стэнли ведь предупреждал меня, нельзя терять самообладание.

– У тебя были все основания… Так это и есть твоя тайна, что твой муж жив и…

– Нет, нет, – прервала его Карин. – Или, пожалуй, все же надо сказать – да, но я имела в виду не то, что мы сегодня видели. Я была уверена, что он жив, думала, он переметнулся и участвует в нацистском движении по своей воле или по принуждению, – но не так!

– А как ты полагала?

– Я о многом передумала, пытаясь найти объяснение. До распада Восточного Берлина я ушла от него, сказав, что между нами все кончено, если он не разберется со своей жизнью. Спиртное никогда не создавало ему проблем, выпив, он становился лишь приятней, великодушней, забавней. Потом он вдруг резко изменился – стал жутко оскорблять, ударил меня, швырнул об стенку. Он не признавался, но его явно тянуло к наркотикам, а это шло вразрез со всеми его принципами.

– Что ты имеешь в виду?

– Он верил в себя, нравился себе. Выпить время от времени было лишь редким развлечением, а не пристрастием. Иначе бы твой брат этого не потерпел – из личных и профессиональных соображений.

– Это точно, – согласился Дру. – Гарри любил хорошее вино и отличное бренди, но терпеть не мог тех, кто упивается до потери сознания. Я тоже, если уж на то пошло.

– Об этом я и говорю. Фредди, кроме того, ужасало все, что меняло его как личность, пусть даже ненадолго. И все же он изменился, причем резко. Стал загадкой – то делался монстром, то каялся. Потом однажды ночью в Амстердаме, когда я почти убедила себя в правоте Гарри, утверждавшего, будто Фредерик мертв, по телефону на меня обрушился шквал непристойностей. Так развлекаются подростки, выпендриваясь перед друзьями, – меняют голос, говорят фальцетом или через бумагу. Это были скабрезные сексуальные предложения и оскорбления, и я уже собиралась положить трубку, когда меня поразила знакомая фраза. Эти слова я слышала раньше – от Фредди! Я закричала: «Боже, это ты, Фредди?!»… До сих пор слышу его жуткий вопль в ответ. Тогда я и поняла, что была права, а Гарри нет.

– То, что мы видели сегодня вечером, – проявление того самого монстра, – сказал Дру. – Интересно, он еще принимает наркотики?

– Понятия не имею. Может, пригласить психиатра посмотреть пленку, отснятую лейтенантом Энтони?

– Самому не терпится посмотреть. Эта пленка может стать золотой жилой… Карин, что знает Витковски?

– Понятия не имею. Он лишь сказал, есть вопросы без ответов из прошлого. Не знаю, что он под этим подразумевал.

– Давай спросим. – Лэтем повернулся и обратился к полковнику, сидевшему с двумя командос на планшире по правому борту: – Стэнли, можно тебя на минутку?

– Конечно.

Полковник прошел по палубе и встал между Дру и Карин.

– Стош, ты знал о том, что произошло сегодня вечером, гораздо больше, чем сказал нам обоим, не так ли?