Патрульные апокалипсиса

— Лифт появился гораздо позже, — ответил Бержерон, — а ваш коллега прав. Этот завод с грубыми, но прочными трубами был построен в начале XVV века династией Бовэ, чтобы накапливать воду для орошения их полей и садов.

Огромный старый квадратный лифт походил на те, которые используются на складах и в грузохранилищах, где надо перевозить с этажа на этаж товары и тяжелое оборудование. Скрипя и скрежеща, он неуверенно полз вверх, пока наконец не довез их до верхнего этажа. Жак открывал тяжелую дверь с таким явным усилием, что капитан Диец помог ему ее толкнуть. Тут же показалась представительная фигура генерала во французской военной форме. Он быстро и напористо заговорил с офицером Второго бюро. Жак нахмурился, потом кивнул, пробормотал несколько слов по-французски и быстро ушел с офицером.

— О чем они говорили? — спросил Дру, поворачиваясь к Карин, когда они вчетвером вышли из лифта. — Как ни быстро тарахтели, но я все же уловил что-то об «ужасных новостях».

— Это и есть суть, — ответила де Фрис, покосившись на двух французов, удалявшихся в сумрак кирпичного коридора. — Генерал сказал, у него ужасные новости и ему надо поговорить с Жаком наедине.

Вдруг раздалось отчаянное восклицание:

— Mon Dien, non! Pas vrai![132]— И следом скорбный вопль боли. Вся группа Н-2 ринулась в темный коридор.

— Что случилось? -спросила Карин по-французски.

— Я отвечу, чтобы наш друг мсье Лэтем все понял, — сказал Бержерон, привалившись к стене, по щекам его текли слезы. — Клод убит двадцать минут назад на подземной стоянке Второго бюро.

— О Боже! — вскрикнула де Фрис, схватив Жака за руку.

— Как это могло произойти? -заорал Лэтем. — Там же мышь не проскочит — всюду ваши люди!

— Это нацисты, — прошептал, давясь словами, агент Второго бюро. — Они повсюду.

Глава 40

Из большого прямоугольного окна был виден обширный резервуар Бовэ. Они находились в огромном административном комплексе, обычно занимаемом управляющим водопроводной станцией и его сотрудниками, которых временно заменили военные, ответственные за фортификации. Командовавший ими генерал оказался достаточно умен и тактичен: он во всем советовался с гражданским управляющим и отказался воспользоваться его рабочим столом. Жак Бержерон больше пятнадцати минут говорил с Парижем, затаив дыхание и сдерживая слезы.

Генерал разложил карту и пачку снимков на огромном столе у окна и, пользуясь указкой, детально описывал оборонительные сооружения. Однако старый солдат отдавал себе отчет в том, что его аудитория из четверых человек слушает не слишком внимательно, то и дело поглядывая на офицера Второго бюро и прислушиваясь к его словам. Наконец Жак повесил трубку, поднялся со стула и подошел к их столу.

— Все гораздо хуже, чем мы представляли, — тихо проговорил он, глубоко дыша, чтобы вернуть себе самообладание. — Как это ни ужасно, но, наверно, к лучшему, что смерть настигла Клода именно там, где настигла, раз уж все было предопределено. Потому что выживи он — обнаружил бы дома убитой свою любимую жену. Она застрелена.

— Проклятье! — крикнул Дру, затем, понизив голос до угрожающего шепота, добавил: — Никакой пощады! Никакой пощады этим подонкам! Увидим — и убиваем, находим — и убиваем!

— Есть еще новость. Я считаю это неуместным, поскольку Клод Моро был моим учителем, отцом-наставником во многом, но факт остается фактом: указом президента Франции я назначен временным директором Второго бюро и должен вернуться в Париж.

— Я понимаю, почему вам не по душе назначение, Жак, — сказал Лэтем, — но я вас поздравляю. На вас бы не пал выбор, не будь вы лучшим кандидатом. Ваш наставник хорошо вас подготовил.

— Да, но это не важно, в любом случае через шестнадцать часов я подам в отставку и найду другую работу.

— Почему? — спросила Карин. — Вас могут назначить постоянным директором. Кого же еще?

— Вы очень добры, но я-то себя знаю. Я исполнитель, очень хороший исполнитель, но не лидер. Надо быть честным с самим собой.

— Случилось страшное, — сказал Лэтем, — но нам надо продолжать работать. Я должен это сделать ради Клода и ради Гарри. Начните все вновь, генерал, — продолжил он, — мы потеряли нить.

— Мне надо вернуться в Париж, — повторил Бержерон. — Я не хочу, но таков приказ, приказ президента, и я вынужден подчиниться. Приказам надо подчиняться.

— Тогда так и поступайте, — мягко сказала Карин. — Мы сделаем все возможное, Жак.

— Правильно, поезжайте в Париж и поддерживайте связь с Лондоном и Вашингтоном, — решительно заявил Лэтем. — Но, Жак, информируйте нас.

— Au revoir, mes amis[133].

Офицер Второго бюро развернулся и с безутешным видом вышел из комнаты.

— На чем мы остановились, генерал? — спросил Дру, наклоняясь над столом. Диец и Энтони стояли по бокам от него, а Карин напротив.