Пацаны. Повесть о Ваших сыновьях

Утро медленно переползло в день, март тоскливо скулил за окном, один фильм сменял другой, косяки летали по кругу, наполняя гостиную на первом этаже острым запахом горящей соломы. Запасы спиртного и съестного час за часом иссякали, и к вечеру провизии в доме не осталось. Спохватились мы поздно, за полтора часа до закрытия близлежащего супермаркета, и, в судорожных попытках составить хоть какой-то список продуктов и скинуться кто сколько может, выяснилось, что у многих пропали деньги.

«Пять тысяч было», – недоумённо пролепетала Ася, глядя в чёрную пасть кошелька, разинутую в беззубой улыбке. У кого пропала тысяча, у кого три, у кого пятьсот рублей, у кого телефон. Все всполошились, начали суетиться, бегать по дому, проверять свои карманы, в то время как стрелки продолжали свой стремительный ход к отметке, после которой мы могли бы остаться ни с чем.

«Ребят, ребят! – прогорланил Ваня, привлекая всеобщее внимание и призывая к минутному порядку. – Давайте потом разберёмся! Ща магаз закроется, и чё мы будем делать? Давайте мне сюда кто сколько может! Поедем, купим всё, добавим со своих, потом отдадите! Лёх, поехали на твоей? Сань, Зах, поехали, поможете». Жалкие сотенки и полтиннички перетекали изо всех карманов в общую копилку, и через пятнадцать минут Рыжий вдавил педаль в пол, брызнув из-под колёс талой серой жижей.

Спустя час парни ввалились с двумя не слишком большими пакетами, набитыми в основном пивом и чипсами, и с порога начали катить на Бухаря:

– Глеб, ты деньги спи**ил? – сразу в лоб начал Ваня.

– Я? Да чё я-то сразу?

– А кто?

–Да кто угодно! Почему я?!

– Да потому, что эти фокусы как раз в твоём стиле! Слышь, признавайся, а то хуже будет!

– Да от**бись от меня! Почему я-то?! – взвизгнул Бухарик, негодуя от свалившейся на него громады несправедливости.

– Не ты, говоришь? Тогда давай сюда свою сумку и куртку, выворачивай карманы!

Грозная уверенность пацанов в его виновности быстро разошлась по всей толпе (как и в любой толпе, извечно готовой подхватить и разделить всякое удобное ей настроение), и каждый считал своим долгом поддакнуть: «Да-да, давай, давай!» Бухарю ничего не оставалось, как повиноваться натиску людей, обступивших его со всех сторон, и под пристальным унизительным надзором пойти наверх за сумкой, спуститься вниз к куртке, вывернуть карманы и предоставить все возможные доказательства своей невиновности.

И правда пусто. «Вот видите!» – зло огрызнулся он, когда досмотр закончился, и победоносно скрестил руки на груди. «Ну тогда я не знаю!» – развёл руками Ваня и ушёл курить на крыльцо, громко хлопнув за собой дверью.

Наскрёбанных по сусекам денег едва хватило на пиво и закуски. На улице моросил частый мелкий дождь, на весь оставшийся вечер воцарилась неприятная атмосфера косых взглядов и предположений, которые высказывались друг другу шёпотом, где-нибудь на крыльце, с сигареткой в зубах, на кухне с чашкой кислого растворимого кофе или хрустящей жестянкой тёплого пива («Холодного нету!» – оповестила грубая продавщица в магазине рядом с супермаркетом, в который пацаны так и не успели). Особенно неприятным было то, что деньги пропали даже у именинницы и её подружек – очень приличных девчонок, которые не имели к нашей тёмной тусовочке никакого отношения.

Все с подозрением поглядывали друг на друга, пацаны тихо переговаривались, что подозревают Болоцкого, которого Ася тоже зачем-то позвала к себе. В какой-то момент большинство ребят оказалось на кухне, и подвыпившая Марго (а подвыпившая Марго – это всегда очень борзая Марго), скривив свой милый ротик в презрительной усмешке, произнесла:

– Ой, да ладно, чего вы все как в воду опущенные из-за этих копеек. Забейте уже!

– Да при чём тут копейки, Рит? – сразу отреагировал Бездарь. – Дело вообще не в деньгах, а в том, что среди нас сейчас походу сидит крыса. И это кто-то из своих.

– Почему среди нас? Может, уже уехала.

– Это ты на кого намекаешь?! – начал заводиться Заха (утром уехали лишь Грач и пара знакомых девчонок).

– Да не, ни на кого я не намекаю, просто все так сидят, будто трагедия какая-то случилась.

– Слушай, у тебя ничего не пропало, вот ты и веселишься. Ну и веселись молча.

– Слышь, ты чего меня затыкаешь? У тебя много пропало! Сколько? Триста рублей? – явно провоцировала Захара Ритка, всё больше кривясь в презрительной усмешке.

– Чё за херню несёшь?

– Если её кто и несёт, то только ты, Без-да-рь, – сказала она, отчеканивая согласные его прозвища так, словно кидала перед ним на пол монетки, со звоном отскакивающие от итальянской расписной плитки Асиной кухни.

После этого Бездарь ответил что-то резкое, она визгливо выкрикнула что-то совсем уже неподобающее, Рыжий начал лепетать что-то вроде: «Слышьте, давайте успокойтесь, а?» Захар рявкнул: «Заткнись». Марго закричала, чтобы он сам завалил свою варежку, он послал её матом, она плеснула пиво ему в лицо, он вскочил на ноги, разъярённо кинул в неё каким-то огрызком со стола, она начала вопить и кинулась на него с кулаками.