Пацаны. Повесть о Ваших сыновьях

Я сел за компьютер, включил игру, пересиливая душащее раздражение. Игра не шла. Я был жутко раздосадован тем, что первый выходной недели обломался и мне приходится играть в компьютер сейчас, летом, которого осталось так немного. Это чувство не покидало меня до самого рассвета, я злился, промахивался, проигрывал, порывался прекратить игру, но начинал снова, так как ещё меньше я мог представить, что сейчас, в субботу ночью, пойду спать.

В момент, когда солнце выглянуло из-за крыши соседнего дома и лучи облизнули облупившийся подоконник моего окна, я получил смс от Бездаря: «Спишь?»; и сразу следом: «Покурить хочешь? Я буду у тебя в падике через 15 минут».

Мы встретились перед моей дверью. Захар явно был на пороховых отходах. Молчал, его трясло: очевидно бросало то в холод, то в жар, от чего он то стаскивал футболку и заправлял её край в шорты так, что горловина болталась у колен, то вновь надевал, разглаживая складки ткани мокрыми ладонями одним и тем же нервным движением, оставляющим серые разводы. Щёки его были пунцовыми, точно такими же по цвету, как и белки глаз.

Я кивком указал на лестницу, и мы молча спустились на привычное место рядом с мусоропроводом, двумя этажами ниже. Солнце заливало площадку и бетонную лестницу. Серый камень и глянцевые персиковые стены горели багрянцем. Я сидел на холодных ступеньках, бездарь стоял напротив окна, ведущего во двор. Разливающийся по небу восход стёр неприятное впечатление при встрече. Я видел не человека, а лишь чёрную тень, ловко делающую своё дело, несмотря ни на что. «Надо покурить, чтобы попустило», – только и произнёс он, не в силах успокоить скрежещущие челюсти, постоянно прикусывающие губы, отчего те взбухли и налились кровью.

– Ты где был-то?

– А, – бросил он небрежно, – да с Рыжим. В компьютер играли.

Ага. В компьютер. Отлично придумали. А то не видно. Хотя какое мне дело? Плюхи лепились, суля сладкий сон, по коже бежали мурашки от утренней прохлады и предвкушения. Дворовый рассвет был прекрасен. Как только я проглотил первую порцию дыма, сознание погрузилось в туман, в котором не было места ни подозрению, ни призрению. Мы раззевались. Заху подотпустило. Он сел рядом, отпил воды из второй принесённой им пластиковой бутылки. Я попросил хлебнуть (жутко хотелось смочить пересохший рот). Вода показалась вязкой. Потребовались усилия, чтобы собрать слюну и сплюнуть между перилами, проводив взглядом сгусток слюны, пролетевший много метров и со звонким шлепком распластавшийся на полу первого этажа. «Идеально», – подумалось мне.

Заха резко встал, отряхнул д закурил уже четвёртую сигарету, опёрся локтем на высокий подоконник, положил подбородок на сжатую в кулак ладонь, подставив тем самым веснушчатую рожу утреннему солнцу. «Москва моя, и я люблю её нежно», –процитировал он нашу любимую песню. «Москва воспитала сыновей дерзкими», – ответил я другой репликой. «Москва тонет в блёстках, пёстром блеске. Той Москвы из старых фильмов, увы, не стало. Грязь осела по московским вокзалам», – продекламировал Захар быстрой читкой, манерным движением кисти, подражая рэперам. Мы заржали. Так завершился (начался) ещё один день.

Каникулы в Мексике

Из всех настолько Захар отслужил. Армия была для таких, как он. Очень хотел попасть в крутые войска – был зачислен в морские пехотинцы. Восторженный, звонил пацанам и хвалился, как ему тут тяжело, с гордостью, в подробностях рассказывал о том, как стреляет из автомата и ныряет в древних, советских ещё аквалангах. Армия была точно для таких, как он, но точно не для таких, как Димас. Последний это прекрасно понимал, поэтому ходил как в воду опущенный. Мы, как могли, подбадривали его всю неделю и устроили шумные проводы на поляне в нашем лесу, собрав в его честь весь район.

Под утро, когда весь сброд рассосался кто-куда и остались только свои, мы попёрлись на хату к Грачу (мы бы пошли к Диме, но у того мама приехала, провожать сына). У Грача я никогда не был. Знал, что он так и живёт с мамой, отчимом, с которым в последнее время почти не общается, и двумя сестрёнками семи и трёх лет. Предки постоянно запрягали Дэнчика сидеть с малыми, но тот никогда не противился. Мы не понимали почему. Он, молодой парень, как нянька водил их в садик и школу, забирал, помогал делать уроки, пока мамка с отчимом работали. Ну реально нянька. Взамен ему давали бабла, мать давала свою тачку, и в принципе, ни в чём его не ограничивали, но сколько раз случалось, когда все тусовались, а он уныло бурчал в трубку: «Сори, пацаны, я с малыми, не могу никуда уйти». Нам было жаль его, мы постоянно говорили, что это несправедливо, зачем вообще рожать детей и сбагривать их на старшего? Денис пресекал подобные вопросы, коротко отвечая одной и той же фразой: «Ну вот так». В эту ночь всё сложилось как надо: предки неделю как укатили с малыми на море, Грач наслаждался редким одиночеством и свободой и рад был принять у себя друзей.