Пациент

Башка буквально раскалывалась, но все же после душа, ибупрофена и целого океана кофе я почувствовал себя достаточно в форме, чтобы сесть за руль. Так что отыскал свой экземпляр истории болезни Джо и открыл на первой странице, дабы посмотреть адрес его родителей.

Указанное там место сразу объясняло, почему они могли позволить себе больше тридцати лет держать своего сына в стационаре. Располагалось оно в той бесстыдно богатой части штата, уже само название которого вызывало в голове образы позолоченных автомобилей, шикарных дворцов и семейных яхт. Больше того, когда я по-быстрому заглянул в «Мэп-квест», то выяснилось, что семейный дом Джо стоит в самом центре огромной усадьбы, граничащей с водой, что лишь усиливало степень его крутизны. При любых других обстоятельствах мне было бы по меньшей мере любопытно, как такая роскошь выглядит вблизи, но в данном случае единственная мысль, которая тут же пришла мне в голову, – насколько это место уединенное, а следовательно, насколько никому в нем – а в первую очередь маленькому ребенку – не приходится рассчитывать на помощь со стороны. Единственно радовало, что располагалось оно всего лишь в полутора часах езды на машине от Нью-Хейвена – может, даже и меньше, если движение не будет слишком плотным. Так что, положив распечатанные из «Мэп-квеста» инструкции на пассажирское сиденье, чтобы были под рукой, я отправился на встречу с тем, что могло ожидать в том месте, где зародилось безумие Джо – если, конечно, именно в безумии и было дело.

Если б я считал, что природа обладает чувством иронии, то эта поездка была бы тому весьма убедительным подтверждением. Погода являла собой эдакий прохладный осенний бальзам, на который каждый надеется и к которому молитвенно взывает каждый год, машин на дороге практически не было, и в дополнение ко всему я получил от Джослин эсэмэску с пожеланием удачи и сообщением, что вечером она будет дома, так что мы сможем наконец пересечься. Короче говоря, при любых других обстоятельствах денек был бы просто чудесный, что делало поездку в земное подобие врат ада еще более нервирующей.

Открыточная живописность той части штата, в которой обитали родители Джо, лишь подчеркивала этот когнитивный диссонанс[39]. Мне пришлось проехать мимо сотен огромных, но при этом далеко не безвкусных дворцов того сорта, что могут быть воздвигнуты лишь на «старые деньги». Каждый из них выглядел так, будто перенесся сюда со страниц одного из романов Джейн Остин[40], а не представлял собой исключительно отечественное творение, взращенное на почве родных Соединенных Штатов. Те немногие местные обитатели, которых я заметил на улицах, словно сошли с глянцевых каталогов «Брукс бразерс» или «Джей-пресс»[41] – каждый был с головы до ног упакован в шмотки, стоящие моей зарплаты за несколько месяцев, а часы у них на руках наверняка и вовсе обошлись как минимум в сумму моего годового дохода. Мой относительно скромный, хотя и вполне приличный «Форд Таурус» наверняка смотрелся довольно подозрительно на фоне многочисленных «Мерседесов», «Ауди» и «Бентли». Меня очень удивляло, каким образом хоть кто-то из подобного городка мог вообще оказаться в психушке, не говоря уже о такой, как Коннектикутская психиатрическая лечебница. Район был из тех, где душевная боль любого рода либо успешно устраняется при помощи дорогостоящих медикаментов и посещений уютных кабинетов частных психоаналитиков, либо же удерживается на почтительном расстоянии благодаря значительным денежным вливаниям. Короче говоря, территория, на которой абсолютно все неприятное, не говоря уже о сверхъестественных ужасах, безжалостно изгоняется из виду или из головы.

Лишь подъехав к тяжелым чугунным воротам в высокой и толстенной, сложенной из крупного камня стене, я наконец почувствовал в окружающей меня обстановке хоть что-то мрачное. Хотя частично это могло объясняться рыком здоровенного охранника, которому скорее следовало бы воевать наемником где-нибудь в джунглях, чем охранять тихий семейный дом. Стараясь не выдавать, что основательно нервничаю, я в наилучшей докторской манере объяснил, что я врач и приехал побеседовать с обитателями дома насчет их сына.

По-военному четко развернувшись, он промаршировал к своей будке, где набрал на панели несколько цифр. В ответ из динамика послышался женский голос, отмеченный тем убийственно вежливым, хотя и через губу выговором, который обычно слышишь от пожилых членов какого-нибудь закрытого для простых смертных яхт-клуба, и после коротких переговоров с солдафоном, горой вставшим у меня на пути, она согласилась меня впустить. Под конец разговора едва ли не козырнув, охранник нажал на кнопку, и тяжеленные ворота практически бесшумно и плавно распахнулись. Чувствуя, как живот закручивается в узел от нервного напряжения, которое я тщетно пытался подавить с того самого момента, как утром тронулся в путь, я заехал внутрь.