Пациент

– На охоту ходил раньше. Бери, – ответил Эдди, пережёвывая последний кусок пиццы, – тебе нужнее. Только мой тебе совет. Перед тем как запугать их, убедись, что вас никто не видит. Иначе ещё больше бед на твою голову упадёт.

У Леймана от волнения похолодели ладони, а во рту возник кислый привкус. Ему было страшно, но одновременно он чувствовал силу револьвера, которая могла его защитить.

Нет! Я не буду стрелять!

Словно заворожённый, он всматривался в округлый барабан, внутри которого теплились пять патронов, в длинный, словно гусиная шея, ствол, прорезиненную рукоятку. Пистолет, с помощью которого можно защититься от гризли! От двух жалких страховщиков он и подавно спасёт! Ему хотелось взять его, но почему-то было стыдно. Будто тем самым он уронит свой авторитет в глазах брата.

– Учти, у него сумасшедшая отдача, – произнёс Эдди, наблюдая за зачарованным братом.

– Я не собираюсь стрелять, – твёрдо произнёс доктор, схватил револьвер и сразу почувствовал приятное тепло, растёкшееся по грудной клетке.

Глава 5

– У вас большая библиотека, – взор Эвриджа держался поверх головы доктора. Пит вальяжно раскинулся в кресле. Его локоть упёрся в ручку стула, а голова, наклонившись, лежала на кулаке. На смуглом лице поблёскивала лёгкая улыбка.

– Да, книги – моя слабость, – закивал он.

– Не нахожу почему-то поэзии, – глаза пациента прыгали от полки к полке.

– Должен быть Уолт Уитмен. Его сборник «Листья травы».

– А что-нибудь современное?

– Нет, – отрезал доктор, – тут я согласен с Теодором Адорно, который говорил, что поэзии после Освенцима быть не может.

– Возможно, – протяжно произнёс пациент, не отрываясь от стеллажей.

Доктор пристально смотрел на Эвриджа. Он пытался понять, зачем тот сюда приходит? Что им движет? Банальное хвастовство? Весь его удовлетворённый вид показывал, что он не хочет никакой помощи, что ему комфортно с его «подвигами». Если это так, то стандартная схема от Леймана по примирению пациента с собой на нём не работает. Ему просто не с кем поделиться своим безумными идеями. И тут он нашёл человека, который внимательно выслушает и никому об этом не скажет. Пит был прекрасно осведомлён о репутации доктора, готового принять самые чудовищные истории от своих клиентов. Надо ли вообще ему что-то советовать или достаточно выслушать историю про очередное зверство с целью якобы изменить общество?

– Вы верите в Высшие силы, – обрушил молчание Лейман.

– Я верю, что весь наш мир – случайность, – ответил Пит.

– Тогда зачем что-то здесь менять?

– Случайность не значит бессмысленность. Мы получили эту жизнь, и вправе творить и созидать в отведённый мне и всему человечеству век.

– Считаете то, что вы делаете, искусством?

– Изменения, которые я воплощаю в жизнь – тоже созидание, доктор.

– Но вы разрушаете тем самым себя.

– Не уверен.

– Возможно, это не так заметно, но все идёт постепенно. И скоро стена рухнет.

– Пусть даже так. Я уже сделал многое для будущих поколений. Причём, это было сделано так ювелирно, что никто этого не поймёт.

– Вам не хотелось бы славы?

– Я не сумасшедший. Я прекрасно понимаю, что никто не признается, что солидарен со мной или даже благодарен. Если всё раскроется, то меня поднимут на вилы. И всем будет казаться, что я это сделал лишь для Геростратовой славы.

– Он лишь поджёг храм, – выговорил Лейман, замолчал на мгновение и добавил: – Тем более, вы сами говорите, что втайне вам будут симпатизировать. Это ведь главнее, не так ли?

– Ошибаетесь! Общественное показное порицание вытеснит из солидарных мне единомышленников всё то, что я пытаюсь в них заложить. А сейчас, проделывая подобные, – Пит прищурился, подбирая нужное слово, – вылазки, я сею разумное во всех без разбора.

– Кто же был вашей следующей жертвой? – спросил доктор, и Эвридж вмиг засиял.

– Веганы. Жалкие спекулянты на экологической тематике.

– Не верите в правильность их позиции?

– Я считаю её вредной и опасной. Выдумывая свою теорию, которая держится на подростковом сострадании, они забывают про человеческую силу и мощь. Мы такая же звёздная пыль, но отличаемся от животных тем, что можем взглянуть на небо и понять себя в этой Вселенной. Если и надо что-то поменять, то во-первых, – Пит загнул указательный палец, – понизить в этой индустрии вредные выбросы, во-вторых, не заставлять мучиться животных при забое, в-третьих, самим жрать разумно.

– Но считать себя выше их?

– Безусловно. Мы рождены, чтобы господствовать на этой планете. Хотя глупо спорить, что и наш вид когда-нибудь вымрет. Но сейчас – мы хозяева. И эти три пункта сделают нас ещё выше, чем мы есть.

– И при этом питаться животными?

– Да. Львы едят антилоп, морские свинки – траву, акулы – мелкую рыбу, а мы – всех вместе взятых. Мы, несмотря на собственную физическую неразвитость, приподняли себя над этой пищевой цепочкой, – Эвридж, прикрывшись платком, стал тяжело кашлять, через минуту он продолжил: – и, думаю, вы со мной согласитесь, что истеричные выходки веганов в виде пикетов, шествий и всяких акций вызывают гнев миллионов.

– Я только посмеиваюсь над этим.