- Я согласен, - он поднялся, опять-таки почувствовав это предостерегающее скольжение по своей ладони, но механизм уже был запущен, а Наруто так и не удержал, словно пустил ситуацию на самотек. И снова его задело. Порядком, если честно, ведь все, что касалось Намикадзе, воспринималось слишком обостренно и гиперболизировано, а Наруто… Наруто был непоследовательным и словно тоже чего-то боялся, то напирая, то уклончиво уходя в сторону, а Саске, будучи рационалистом, не воспринимал отсутствие логики и последовательности серьезно. Пусть будет так: он хотел наказать Наруто за его неопределенность по отношению к нему и ради этого был готов даже погоняться на лошадях за пустяковое право победителя загадать желание.
- Отлично! – Киба резко двинул рукой, словно нажал на стоп-кран, и ретиво направился к лошадям, то ли что-то бубня себе по нос, то ли напевая какую-то песню. Саске лишь на секунду задумался над тем, а не взглянуть ли ему на Наруто, который так и не шелохнулся, кажется, играя в гляделки с Собаку, но сразу же отмел эту мысль, понимая, что тем самым он спасует, поддастся желанию увидеть в глазах цвета индиго хоть одну эмоцию, хоть толику волнения, хотя бы капельку молчаливой просьбы остановиться, как понимая и то, что ещё больше он боится, боится не увидеть абсолютно ничего.
- Простартуешь нам, Шу? – они уже сидели на лошадях: Инудзука на своем пегом, он на Ласке, - ветер, словно предостерегающе, шумел кроной поваленного дерева, а волны угрожающе бились о берег, но Саске старался не акцентировать на этом внимания, сконцентрировавшись на предстоящей гонке. Он медленно провел ладонью по шее лошади, успокаивая её и пытаясь настроиться на нужный ритм, в ответ получив нетерпеливое, слегка резкой пофыркивание. Конь Кибы казался каким-то беспокойным, он прял ушами и топтался на месте, словно в нетерпении, жевал поводья и нервно бил хвостом по своим бокам, но, похоже, шатен был уверен в своем, так сказать, напарнике, не менее нетерпеливо ерзая в седле.
Намикадзе и Собаку последовали за ними – ещё бы они не последовали, вот только Саске хотел знать настоящую причину, но обернуться и посмотреть не мог, все ещё опасаясь. Хотелось, чтобы Наруто волновался и болел за него хоть капельку – возможно, это придало бы ему уверенности и настойчивости. Но сейчас он даже не чувствовал на себе его взгляда, словно за его спиной зияла пустота – холодная и пронзительная, от которой хотелось сбежать, уже сейчас, даже не дожидаясь команды, пришпорив коня и помчавшись вперед. К слову, от финиша его сейчас отделяло метров триста, и Саске был твердо намерен миновать их первым, но не ради желания, а ради того, чтобы после, обернувшись, с высоты, с победой в руках, наконец-таки посмотреть Намикадзе в глаза.
Собаку промолчал, но правую руку высоко поднял, сигнализируя о том, что участникам столь своеобразного заезда стоит приготовиться. Инудзука напрягся, и Саске тоже весь обратился во внимание. В любых гонках удачный старт увеличивает шансы на победу, и Учиха упускать такую фору не собирался, прильнув к шее лошади и полностью сконцентрировавшись на предстоящем соревновании.
Вдох-выдох. Эмоции уходят на второй план, маршрут перед глазами и точка финиша в его конце. Вдох-выдох. Почувствовать лошадь, её вздымающиеся бока, дрожь в напряженных мышцах, пульсацию горячей крови под кожей. Вдох-выдох. Отпустить волнение, заглушить порывы, замереть в ожидании. Вдох-выдох. Быстрое движение, ухваченное лишь краем зрения, секундный толчок и свист ветра в ушах, приближаемый желаемую точку, превращая её из призрачной цели в реальное достижение.
Он опережал Кибу. Знал это. Чувствовал. От макушки до пят словно волна скатилась, забирая оцепенение ожидания, а на лице уже зрела победная улыбка. В душе словно распахнулись неведомые до этого двери, желая впитать в себя целый мир. Жар скачки подстрекал, разгоняя кровь по венам до запредельной скорости. Послушность лошади пьянила осознанием власти над небом, землей и ветром. Эйфория достигла своего предела, когда вспышка осознания полной и безоговорочной победы на миг затмила мир перед глазами. И тогда… тогда, когда по телу снова прошлась судорога напряжения, когда свист ветра в ушах сменился победным кличем, когда рука на поводьях дрогнула от понимания того, что он заигрался в покорителя широких дорог, Инудзука, на своем пегом, обогнал его, высоко вскинув руки и с восторженным воплем миновав финишную черту. Он проиграл. Знал, что проиграет, где-то в глубине души, но от этого чувство опустошения не стало менее тянущим и давящим, а руки более сильными, безвольно скользнув по шее лошади, кончиками пальцев цепляясь за шелк ухоженной гривы.
- Ага! – громко выкрикнул Инудзука, осаждая коня и, дернув за поводья, заставляя его резко развернуться. – Наша, деревенская, взяла!