Паук из Башни

У входа остановился дорогой экипаж, из которого высаживались шумные таны в масках. На дверцах блестел герб Орст-Малдской торговой компании. Я заскочил в опустевший салон, задев плечом одного из бывших пассажиров, и втянул за собой Себастину, а когда один из них возмутился, сунул ему в позолоченную лисью морду свою инсигнию.

— В Тромбпайк! — приказал я извозчику. — И заклинаю тебя именем Императора, быстрее!

Мы пролетели через Велинктон, разрывая расползающийся по Старкрару зимний туман. Заводские кварталы и огромные промышленные комплексы остались позади угловатыми темными силуэтами. Мы пересекли одну из веток железной дороги, отходящую от основного пути и ведущую к Острову хинопсов. К счастью, я прочитал, а значит, запомнил адрес дома, в котором безупречный тан разместил Зинкара, но как бы ни гнал извозчик лошадей, наше опоздание уже вопрос решенный.

Еще на подъезде я ощутил отголоски бури, ожидавшей меня, но трепыхаться было поздно, у меня не хватало времени, чтобы провести ритуалы отрешения. Выходя из салона, я окунулся в океан чужой боли, страха, страданий. Словно каменной дубиной, шквал этих ужасных чувств огрел по темени, и я пошатнулся. Говорят, у каждого Голоса есть обратная сторона, так называемая Хрипота. Некоторые таны, способные принимать опасные обличия, испытывают боль во время процесса и тому подобное. Хрипота моего Голоса состоит в том, что если бы я не контролировал его, то любая чужая эмоция проникала бы в мою голову как болезнь, что привело бы к скорому сумасшествию. Поэтому я лишь изучаю чужие эмоции и никогда не впитываю их, ибо тогда становится невозможным абстрагирование. Но совершенно иначе все происходит на поле боя, когда тысячи живых существ корчатся в смертной агонии. Боль не эмоция, но чувство, имеющее сильнейший эмоциональный окрас, и даже если я цел, чужая боль становится моей… И вот сейчас мне было очень больно.

Дом принадлежал семье л’Калипса, и по разным данным у них по всей столице имелось от двенадцати до шестнадцати жилых зданий, не считая, собственно, семейной резиденции. Все здания находились в респектабельных районах с низким уровнем преступности. Л’Калипса могли себе это позволить с их несметным богатством и социальным статусом. Обычно дома пустовали, но если к л’Калипса приезжали дальние родичи или важные гости, им всегда было где с комфортом разместиться. Дом в Тромбпайке имел три этажа, белые колонны и выкрашенные в мягкий салатный цвет стены. Его окружал опрятный белый забор и небольшой дворик для прогулок. Железные ворота валялись на проезжей части, смятые, словно на них потоптался боевой слон. Забор и сам дом были испещрены выбоинами и оплавленными пятнами, в некоторых окнах горел свет. Тихо.

— Нам бы штурмовой отряд ош-зан-кай сюда, — подумал я вслух. На миг идея отдать Инчу револьвер показалась мне опрометчивой, но стыд быстро развеял все сомнения, и я обнажил клинок.

— Я пойду впереди, хозяин.

— Ты пойдешь рядом. Хватит самопожертвований на сегодня, эта тварь чуть не сломала тебя.

— Простите, хозяин.

— Прекрати и просто иди рядом.

Первого мертвеца мы обнаружили слева от пустого дверного проема. Ему вскрыли грудную клетку, как видно, ударом кузнечного молота и оставили тело буквально на пороге. Стараясь как можно сильнее притушить Голос, чтобы не потерять сознание, я вошел в дом по куче щепок, бывшей прежде дверьми. Теперь запах крови и внутренностей царапал горло, а остаточные чувства терзали душу. Эмоции, как дым, держались некоторое время после угасания источника. Первый этаж превращен в поле боя, разрушенные оплавленные стены, уничтоженная мебель. Как в доме Инчиваля, только страшнее во много раз. Одиннадцать мертвых магов-боевиков разной степени разобранности насчитал я, шагая по коридорам, заглядывая в комнаты.

— Теперь наверх, Себастина. Только медленно.

Со всей осторожностью мы поднялись на второй этаж, такой же разрушенный, как и первый, только мертвецов меньше. Проходя мимо распахнутых дверей домовой библиотеки, я заметил чьи-то ноги в луже крови, еще один мертвец вмят в стену, будто его вбили туда стенобитным орудием. Третий и четвертый валялись в ванной комнате, похоже, они попытались использовать небольшую комнату с голубым кафелем как прикрытую огневую позицию для обороны. Разумное решение. Правда, оно им не помогло, магов растерзали, а на стенах и полу не осталось ни одной целой плитки, все в крови и пахло содержимым кишечника. Чем бы ни являлся этот монстр, даже после попадания патрона с черной ртутью он справился с небольшой ротой боевых магов.

— Что чувствуешь, Себастина?

— Голод, хозяин.

— Потерпи, дома поешь.