Паук из Башни

— И все превращаете в оружие. — Старик читал письмо, сильно щурясь, и говорил со мной одновременно. — Я создавал черную ртуть для горных работ. При необходимых модификациях состава она уничтожала камень, землю, шлак, не трогая драгоценные породы, металлы, минералы. Никаких больше взрывов метана, никаких обвалов, а уж как можно было бы менять ландшафт! Представляете себе огромную чистую яму, на дне которой валялись отполированные самородки и целые нетронутые киркой жилы драгоценных камней? А потом пришли таны из высшего военного командования и армейские, с позволения сказать, алхимики. И они сказали, а давайте будем наполнять вашей ртутью гильзы, отлитые из алхимического стекла, и введем в употребление как альтернативу разрывного парометного снаряда, только для легкого оружия. Представляете, какая прелесть — армия, стреляющая патронами, уничтожающими противника с одного выстрела, какую бы броню он на себе ни носил, и это без паровых котлов или другого тяжелого дорогостоящего снаряжения! Тогда наша пехота смогла бы не только уничтожать врагов, но и наносить значительные повреждения оборонительным постройкам. Ха! У них были такие планы! А все разбилось о дороговизну проекта.

— Я слышал. Производить черную ртуть в промышленных масштабах нельзя, нужен опытный алхимик, который лично будет контролировать процесс.

— Именно. Условия постоянно изменяются, в один раз нужно добавить лишних два грамма нуэксиокликаната в порошковом виде, в другой эта добавка вызовет необратимую реакцию. Изменчива и капризна алхимия, точнейшая из наук. Но вы ведь тоже пользуетесь ею?

— Алхимией?

— Ртутью.

— Да, мэтр, тан л’Файенфас синтезирует для меня дозы в небольшом количестве и отливает стеклянные пули.

— Так и думал.

— Вчера ваше изобретение спасло нас с Себастиной от неминуемой гибели.

— Правда?

— Да. Тварь, которая так повредила руку моей горничной, оказалась почти невосприимчива к магии. Зато алхимия одержала над ней убедительную победу.

Мозенхайм хотел что-то сказать, но, видимо, передумал. Возникла пауза, которую я поспешил заполнить. Пришло время задать важный вопрос:

— Мэтр, дело в том, что я посетил вас сегодня не только ради лекарства для Себастины. — Я протянул ему книгу. — Взгляните.

— Что? Ах… «Трактаты об искусстве живой алхимии народов Востока» Апуничана Мкаханди! Прекрасный экземпляр! В нашей библиотеке таких числится всего шесть штук… Пять.

Он посмотрел на обратную сторону обложки.

— Опа, да, это наш утерянный экземпляр! Вот кармашек, вот библиотечная карточка! Книга пропала из наших фондов… дайте подумать, около тринадцати лет назад!

— Вы это помните?

— Тут есть карточка, я же сказал. Хотя я действительно помню пропажу этой книги, мне докладывали. Где вы ее взяли?

— В доме Инчиваля л’Файенфаса.

— Бриллиант? — Алхимик закрыл книгу и еще раз посмотрел на следы крови по-новому, обеспокоенно. — Он украл книгу из библиотеки, и теперь на ней его кровь?

— Вас, кажется, не смущает то, что ваш любимый студент совершил кражу?

— Что за чушь! Если вы знакомы с жаждой знаний, которую познали я и Бриллиант, вы не можете нас осуждать! Новые знания, новые тайны — это как наркотик для мозга, постоянно работающего за пределами всех разумных границ! Я бы и сам украл эту книгу для себя, если бы не помнил ее наизусть, а Бриллиант был не просто алчен до знаний, он был страстен! Таких, как он, один на миллион! А мне повезло обучать целых двоих на своем веку, Инчиваля л’Файенфаса и Гелиона Бернштейна! Думаю, эта книга годами бы лежала на полке, не тронутая нашими рядовыми умами, если бы ею не заинтересовался Бриллиант. Это его кровь, вы не опровергли.

— Его. Но не беспокойтесь, он уже пошел на поправку. Если вы хотите помочь найти тех, кто причинил ему вред, прошу вас, вспомните все, что написано в этой книге о так называемых гомункулах.

Седые брови-гусеницы алхимика приподнялись, из-за чего на высоком лбу стало тесно от глубоких морщин.

— Искусственно созданная жизнь, наделенная разумом? То, что не смог сотворить ни один маг в истории, но оказалось под силу алхимику?

— Именно.

— Весьма любопытно, что вас это интересует.

— Отчего же?

— Оттого, что это неинтересно даже моим ведущим профессорам, деканам, а вам, тан верховный дознаватель, это интересно.

— Мы с таном л’Файенфасом уверены, что столкнулись с подобным существом. Сегодня утром мы обсудили это, и в обоих случаях чудовище пыталось нас убить.

— Нет-нет-нет! — резко затряс всклокоченной головой он. — Не чудовище, нет! Искусственно созданное разумное существо! Вы читали главу о гомункулах из этой книги? Вас ничего не смутило?

— Помимо некоторой сомнительности самой идеи, нет.

Светило алхимии раздраженно поморщился:

— И чего я спрашиваю! Что профан может понимать в тонкостях терминологии! Я говорю о «семени разума» и «семени плоти»! Единственное, в чем западные алхимики почти не ошиблись в вопросе сотворения гомункула.

— Кровь? — предположил я, сопоставив все варианты и отметая тот, что подразумевал мужское семя.