Паутина

– Мастерская Чухонцева – это тот адрес, куда нерчинские «иваны» прислали бюллетень с голосами. Значит, твой приятель вхож в нужный нам круг. Он, скорее всего, один из организаторов этих выборов. Распорядитель или вроде того. Человек авторитетный, немолодой, обратник[45]. И характер у Никифора крепкий. Я ведь с ним тоже знаком и тоже уважаю, как и ты.

– Вы? С Верлиокой? Там познакомились, в рудниках?

– Нет, в Москве, в восемьдесят третьем году. Я тогда был «демоном», он помогал мне искать двух мерзавцев. Верлиока сбежал из Акатуя через четыре месяца после того, как ты вышел на поселение. А нашелся на днях, окна в окна с Троицким собором Александро-Невской лавры.

Сыщик и агент посмеялись над находчивостью беглого каторжника и быстро договорились. Мысль возобновить знакомство со старым приятелем понравилась Адамовой Голове. Притом он ничего особенного не обещал, да и не мог обещать. Вдруг Верлиока не захочет разговаривать? Или они покалякают про то да се, да разойдутся… Но оставались шансы, что отношения между двумя бывшими сокамерниками наладятся. И потом, когда-нибудь, это даст результат.

В завершение беседы сыщик взял с агента расписку аж на триста рублей, хотя выдал на руки всего пятьдесят. Пришлось снова рассказывать про войну с картонажными изделиями…

Простившись с осведом, статский советник, несмотря на поздний час, отправился на Александровский проспект, в охранное отделение.

Полковник фон Коттен, как и все его предшественники, нес службу с утра до ночи. В Петербурге иначе нельзя. Михаил Фридрихович принял важного посетителя быстро. Тот попросил ознакомить его с результатами наружного наблюдения за мастерской на Амбарной улице. Начальник отделения был готов к разговору, вынул из стола журнал с донесениями филеров и начал:

– За неделю, что вас не было, мы отследили девятнадцать человек. Из них лишь двое представляют интерес…

– А остальные? – перебил полковника статский советник.

– Рядовые покупатели, мы их проверили. Чухонцев… точнее, лже-Чухонцев наружно ведет жизнь купца средней руки. К нему ходят люди, дают заказы, он их выполняет. В мастерской трудятся двенадцать человек, которых надо кормить. Сейчас лавочка исполняет три заказа, один из которых крупный, на двенадцать тысяч рублей. Подновляют барочные иконостасы Свято-Исидоровской эстонской церкви.

– Она же новая, – высказал недоумение Лыков. – Ей пяти лет еще нет, и уже требуется подновить?

Церковь на Екатерининском канале в 1907 году выстроило эстонское Братство во имя священномученика Исидора Юрьевского. Пятистолпный храм имел три придела в верхней церкви и еще нижнюю церковь Николая Чудотворца. Завели его специально для православных эстонцев. Сам священномученик был убит в 1472 году в городе Юрьев за отказ принять католичество. Учитывая национальный характер храма, в нем приняли участие Иоанн Кронштадтский и государь Николай Александрович.

– Зимой наверху вспыхнул пожар, пострадали иконостасы двух боковых приделов, Серафима Саровского и Петра и Павла, – пояснил жандарм. – Работа там тонкая, стиль барокко не все умеют воссоздать. Чухонцев подрядился, дал низкую цену.

– Ладно, давайте про тех двоих.

Полковник раскрыл журнал:

– Одного мои орлы сумели установить. Большая удача, Алексей Николаевич! Под наблюдение попал Абрам Мордовкин по кличке Горелый. Знаете такого?

– А то как же. «Иван», бежавший еще с Сахалина в девятьсот втором году. Он ведь москвич! Промышляет в Котлах и Андроновке.

– Точно так, статский советник Кошко дал те же сведения.

Фон Коттен до назначения на должность начальника ПОО два года командовал Московским охранным отделением. И реалии Первопрестольной знал хорошо.

– Что же он делает у нас, как думаете? – спросил жандарм. Сыщик ответил безапелляционно:

– Горелый прибыл сюда как делегат. На выборы «ивана ивановича». Вот послушайте, что мне удалось узнать в Москве.

И он рассказал полковнику о письме из Бутырского каторжного отделения, которое он не сумел перехватить. Но хотя бы разузнал содержание.

– Итого, – резюмировал статский советник, – пленные «иваны» отдали свои голоса Мезгирю, а вольные – неизвестно кому. Ну, нам неизвестно, а ребята о своем выборе сообщили. И прислали полномочного делегата.

– Весьма правдоподобно, – согласился фон Коттен.

– Вы проследили местожительство гостя?

– Номера «Якорь» на Опочининой улице.

– В Галерной гавани? Там неотступное филирование невозможно. Кто за ним приглядывает?

– В номерах поселился мой человек. Однако, Алексей Николаевич…

В голосе полковника появились просительные нотки:

– Нельзя ли ускорить? Четырех наблюдательных агентов отвлек на ваше задание. Своих дел выше шпиля Адмиралтейства, а еще чужие решай…

– Михаил Фридрихович, делаю что могу. Сами знаете мое положение. Не справлюсь – Макаров съест живьем. Уж потерпите.

Начальник охранного отделения посочувствовал:

– Да, вот и служи им после этого… А если арестовать Мордовкина? Он же в циркулярном розыске много лет. Нажмем, вдруг признается?

– «Иван»? Не таких они кровей. Там отбор хлеще, чем в Пажеский корпус. Кого попало не берут.