Паутина будущего

«Мой дорогой Мэддок, — начиналось письмо. — Я остался в целом мире один и чувствую необходимость привести в порядок все свои дела, так как возраст и усталость все больше дают знать о себе. София, бывшая мне женой в течение многих прошедших лет, ушла в мир иной прежде меня. Как бы я хотел, мой любимый друг, услышать от тебя о будущем, которого мне никогда не придется увидеть…»

Мэддок заставил себя читать дальше, что далось ему лишь колоссальным напряжением воли. Ему предстояло узнать судьбы близких ему людей, с которыми он расстался совсем — совсем недавно.

«Темплетон Фогг уехал куда — то на запад; его история неизвестна. Я пишу это письмо в Сан-Франциско, куда приехал по делам. Я пытаюсь найти здесь Темплетона, но не думаю, что это мне удастся. София, как ты понял, осталась со мной. Мы поженились. У нас родились дети Абрахам, Дуглас, Мэри Энн и Юлия. У Юлии, нашей младшей, уже двое детей.

Скаска Закрита осталась такой же загадочной, какой была с самого начала нашего знакомства. Я встречался с ней еще дважды, мимолетно. Она с грустью поведала мне о том, что не смогла предотвратить убийства президента Гарфилда и царя Александра Второго. Но президент Харрисон еще жив благодаря исключительно ее героизму, хотя о том, что Скаска предпринимала для этого, никто, естественно, не знает. Я тоже не знаю, что думать по этому поводу, но, во всяком случае, рад, что она жива и продолжает работать.

Я также сделал, что мог, с точки зрения идеалов того, кто нас познакомил (не буду писать его имя). Я являюсь членом комитета, который борется против убийств индейцев и несправедливого лишения их собственной земли. В этой стране подобные комитеты, как это ни странно, обладают достаточно большой властью, но думаю, что тебе в любом случае удастся сделать больше добра людям, чем это сделал я.

Мне будет очень недоставать тебя всю оставшуюся жизнь. Прошу тебя только об одном: пусть с тобой останется не только мое имя, но и имя Франсуа Шаврота. Помни его, ибо я еще жив, а он уже умер.

С любовью, Валентин».

* * *

Франсуа Шаврот… гугенот, которого Стенелеос Магус LXIV перенес во время, когда жил Валентин… Мэддок отложил письмо в сторону и посмотрел вниз сквозь стекло кабины вертолета. Но видел он не обгоревшее коричневое калифорнийское побережье, над которым они летели, а зеленые волны холмов Мэриленда, какими они были в те далекие времена. Он видел Валентина, перенесенного во время, столь же незнакомое ему, как его собственное время было незнакомо несчастному Франсуа. Он отчетливо представил себе сардоническую улыбку на лице Скаски и изысканно аккуратную Софию.

Глядя на Марианну, он видел тень Софии, хотя Марианна и была мудрее, образованнее, счастливее и сильнее. Кристофер также был очень похож на Темплетона, но помоложе и пообразованнее.

Мэддок снова взглянул на Кристофера и мысленно представил Темплетона, каким он его видел в Мэриленде: стоящего со слегка расставленными в стороны ногами и крепко сжимающего в руке револьвер.

Подчиняясь мгновенно возникшему порыву, Мэддок разорвал сверток, который вынес из банка. Бумага буквально рассыпалась у него в руках. Бечевка, однако, была более прочной, и ему пришлось рвануть изо всех сил, чтобы она с треском лопнула, и Мэддок наконец увидел, что было внутри.

Это был пистолет Темплетона.

Несмотря на почтенный возраст, его сталь сверкала холодным серым блеском. Деревянная часть рукоятки лишь слегка покрылась тоненькими трещинками, а на головках шурупов, которыми дерево было привинчено к металлической основе, виднелись оставшиеся мельчайшие песчинки. Оружие казалось Мэддоку тяжелее сейчас, чем когда оно было упаковано в свертке. Его вид скорее изумлял, чем пугал ирландца.

Именно этот револьвер был выбит из рук сержанта Хобарта, и именно из него был убит полковник, сопровождавший генерала Бакстера. Именно этот пистолет, требовал тогда себе человеческую жизнь. И это было самое ужасное из всего, с чем он столкнулся во время своего странного путешествия. Холодная, неживая сталь в руках Темплетона ожила, чтобы убить.

Марианна и Кристофер смотрели, что делает Мэддок. Было бы глупо притворяться, что их это не интересует. Марианна заговорила первой:

— Мэддок, все в порядке. Что бы это ни было, не пугайтесь.

Ирландец обернулся и посмотрел на нее, не подозревая, насколько диким был его взгляд, насколько учащенным было его дыхание.

— Это армейский, образца 1861 года, револьвер для пуль с капсюльными патронами, — бесстрастно констатировал Кристофер. — Он заряжен?

Мэддок посмотрел на Кристофера и несколько раз моргнул, стараясь собрать воедино свои рассыпанные мозги. Заряжен ли пистолет? Должен быть заряжен. Валентин наверняка предусмотрел это.

Марианна была очень добра к нему, и Мэддок скорее ради нее, чем ради себя отвлекся от своих переживаний. Он сглотнул с болью в горле и сказал:

— Он принадлежал человеку, которого я знал много — много лет назад. Полтора века. Точнее, сто пятьдесят пять лет.