Паутина долга

Закрывать игорное заведение в пору, когда на вечно страждущих денег сваливаются самые большие доходы? Странно. Должна быть веская причина. Впрочем, мне-то какое дело? Его дом, пусть творит, что пожелает. А вот все остальное меня занимает, и весьма. Например, кто и с какими последствиями излечил скорпа.

— Я, пожалуй, войду. Пустишь? У меня и пропуск есть.

Достаю из кармана опаловую пластинку. Привратник косится на нее, потом отводит глаза и вздыхает.

— Не велено. Хотя…

— Хотя?

Люблю, когда люди, почуяв собственную выгоду, не теряют время зря.

— Если поделишься, так и быть, пущу.

— Держи.

Шрамы на угрюмом простоватом лице собираются удивленно-радостной сеточкой:

— Я как только пристрою эту штуку, сразу деньги отдам! На половину согласен?

Сказать, что готов отдать даром? Не поймет. А то и хуже: начнет подозревать в злом умысле. Значит, нужно подыграть должным образом.

— Половину? Не маловато ли? В конце концов, я же ее раздобыл, честной игрой, кстати.

Привратник принимает мои слова за приглашение к торгу. Как и было задумано.

— Еще ж покупателя найти надо! Думаешь, так просто? Чтобы понятливый был, держал язык за зубами, да мог заплатить щедро.

— Трудно найти, говоришь? Может, мне самому попробовать?

— Зачем же самому? — Собеседник сразу идет на попятный. — Надо же знать, где искать, иначе неровен час, на надзорных напорешься!

— Ну, с надзорными я уже познакомился и, как видишь, живу и здравствую.

— Это верно, — завистливо признает привратник. — Когда патруль тебя уводил, я уж думал: все, пропал парень. А ты, гляжу, выкрутился. И как смог? У надзорных ведь когти цепкие!

— И с цепкими когтями есть способ управиться. Что же до пропуска… Так и быть, ищи покупателя сам: у меня других дел по горло. Только не забудь про мою долю!

— Как можно?! — Лапища жадного служки прячет опаловую пластинку за пазухой овчинного тулупа. — Ты приходи через пару дней, все будет!

— А сейчас?

— Что сейчас? — Растерянно таращатся на меня глаза, в которых начинает разгораться огонек предвкушения дармовой поживы.

— Сейчас-то в дом можно зайти?

— А! Заходи, если не передумал. Хозяин у себя, на втором этаже. Найдешь дорогу?

Конечно, найду. Кабинет heve Майса как раз налево от лестницы, в конце коридора, тогда как игорный зал — направо. Поднимаюсь по еле слышно поскрипывающим под толстым ковром ступенькам. Ни одной живой души, даже стенные светильники горят вполсилы: в каждом вместо пятка свечей одна, в лучшем случае, две. Тихо, но тишина совсем не того рода, что приносит покой. Тишина похорон. Словно обитатели дома, сколько бы их ни было, разом решили отойти в мир иной, не позаботившись о найме плакальщиц, и только каменные стены могут скорбеть об ушедших… Неприятное ощущение. И весьма настырное. Накатывается бесцеремонными волнами, заставляя переживать чужие печали. Такое редко случается, но возможно, если… Точно! Если через участок пространства проходит сильная струя Потока: тогда все чувства, испытываемые находящимися в границах участка людьми, многократно усиленные, плывут по течению. Правда, лишь в том случае, если речь идет о неодаренных или полуодаренных, поскольку маги неспособны пропускать струи через себя. Значит, кто-то из местных живых душ всерьез опечален. Но кто именно? Неужели… Нет, даже думать не хочу. С близняшками не должно было случиться ничего дурного. В противном случае… Придется долго и упорно себя прощать, а это занятие отнимает много душевных сил и зачастую оканчивается ничем.

Занавеси на окне были полуспущены, позволяя лишь малой толике дневного света проникать в кабинет, но мягкие сумерки кабинета скрадывали только незначительные детали, оставляя для обозрения главное: хозяина за столом. Точнее, около стола, потому что heve Майс сидел в отодвинутом кресле, положив на сукно столешницы левую руку, а правую прятал в складках домашней мантии. Хм, любопытно: все предыдущие встречи хозяин «Перевала» был безукоризнен в одежде, тем более, находясь в стенах игрового дома, то бишь, на службе. Сейчас же закутан в бесформенный ворох ткани, предпочитаемый к ношению теми, кто ленится следить за собой должным образом… Лицо, обращенное ко мне профилем, кажется принадлежащим на самому Майсу, а по меньшей мере, его отцу: кончик носа словно обвис, губы по-старчески поджаты, подбородок безвольно опущен. Одно слово, дряхлая развалина. Что же так сильно подкосило уверенного в себе и успешного человека?

Прикрываю за собой дверь. Тихий стук и движение воздуха, пустившее в пляс по лучам света пылинки, заставляют хозяина кабинета… нет, не встрепенуться. Тяжело и медленно повернуть голову в мою сторону. Кажется, я даже слышу скрип трущихся друг о друга шейных позвонков. А как только ловлю взгляд круглых светлых глаз, раздается сдавленное:

— Вы?..

Изумление. Ужас. Отчаяние. Уныние. В считанные мгновения все эти чувства посещают лицо Майса. И уходят, оставляя хозяйкой скорбь.