Паутина лжи

Эта бурная страсть утихла только лет в четырнадцать. Юля увлеклась другим мальчиком, соседом по даче, даже однажды сходила к нему на свидание, но романа из этого не вышло – сначала родители увезли мальчика на море, а там уже и лето закончилось. Юля вернулась в Москву, где вновь окунулась в стоячую воду привычных дел – учеба, иностранные языки, вузовские репетиторы… В старших классах ей пришлось заниматься еще более усердно, чем раньше, – родители даже мысли не допускали, что их дочь и внучка может не получить медаль или не поступить в университет с первого раза. В глубине души Юля очень завидовала из-за этого своей подруге Снежане. Та неплохо рисовала и собиралась поступать в Строгановку, но, зная, как это нелегко, говорила спокойно: «Что ж, не попаду с первого раза, буду пробовать второй, третий – до победного. А пока поработаю, может, на кафедре, если получится, или еще где-нибудь…» У Юли же все было расписано наперед, никаких отступлений и «если» не предполагалось. Сама она мечтала о ГИТИСе, театроведческом факультете, но взрослые решили, что эта специальность не востребована. Пришлось согласиться на компромиссный вариант – исторический факультет МГУ, кафедра всеобщей истории искусства. И она не огорчила родителей, поступила сразу, набрав на полбалла больше проходного, хотя он был в тот год очень высок.

Юля училась на первом курсе, когда ее отца со всей семьей пригласили на свадьбу – выходила замуж дочь ректора вуза, где преподавал Юлин папа. Торжество намечалось шикарное, в ресторане «Метрополь» был арендован зал на сто человек. Для Юли это был первый в ее жизни «выход в большой свет», и она с огромным нетерпением ждала торжества, продумывая платье, обувь и прическу. Дело было зимой, и больше всего на свете девушка боялась, что случайно заболеет и праздник сорвется. Но, к счастью, все хвори в тот момент обошли ее стороной. Нарядная, счастливая, благоухая французскими духами и не слишком уверенно ступая на высоких каблуках, Юля в сопровождении родителей вошла в банкетный зал. К ним тут же подлетела знакомая, жена папиного сослуживца. Минут пять поахав над тем, как выросла Юлечка и какая стала красавица, уж куда лучше невесты, она переключилась на обсуждение свадьбы и гостей. Юля, быстро устав от ее болтовни, с любопытством обводила взглядом роскошно украшенный зал и почти не прислушивалась к разговору, как вдруг…

– … даже сам Мирский тут… – внезапно донеслось до нее.

– Кто? – Юля аж задохнулась.

– Ярослав Мирский, актер. Который в «Хитроумной влюбленной» играет. Ты что, не знаешь его? Да не может такого быть, по нему вся Москва с ума сходит, уж весь наш Зеленоград точно…

– Да знает, знает! Она даже влюблена в него была, когда была маленькая. – Мама, при всех ее достоинствах, иногда могла быть удивительно бестактной.

– Да что вы говорите!

– И что, он правда здесь?.. – еле-еле смогла выдавить из себя Юля.

– Ну да, вон он, – тетка показала увешанной кольцами рукой куда-то в сторону. Там, у окна, в окружении целой толпы, состоящей в основном из женщин, действительно стоял ОН – в изящном сером костюме, в голубой рубашке, в жизни еще более ослепительный, чем на экране. Юля почувствовала, как у нее бешено забилось сердце.

За столом их места оказались довольно далеко друг от друга, но так, что Юля все же могла видеть Ярослава. И естественно, она не сводила с него глаз, почти ничего не ела, не обращала внимания на тосты – только любовалась им, в глубине души недоумевая, что тот, кого она считала почти небожителем, полубогом, в жизни ведет себя как обычный человек – ест, пьет, почесывает пальцем переносицу и даже чихает…

Конечно, она сама ни за что не решилась бы подойти к нему, и он вряд ли бы подошел к ней, но в этот вечер судьба оказалась необыкновенно щедра к Юле и преподнесла ей еще один, воистину царский подарок. Уже в середине празднества, даже ближе к завершению, Юля собралась ненадолго отлучиться и, двигаясь через зал, прошла мимо Мирского. Тот как раз находился в обществе какой-то зрелой дамы в бело-розовом наряде с крупными цветами, которая никак не хотела его отпускать и, видимо, так утомила своими разговорами, что актер не знал, куда от нее деваться. Проходившее мимо юное существо показалось ему спасательным кругом, в последний момент брошенным с борта утопающему.

– Девушка! – окликнул он Юлю. – Пойдемте, потанцуем?

У Юли даже колени подогнулись. Оставалось только удивляться, как она ухитрилась не упасть во время танца. Танец, точнее, его остаток, поскольку они присоединились к остальным парам уже в середине исполнявшейся ресторанным оркестром песни Джо Дассена «Et si tu n’existais pas», запомнился Юле на всю жизнь. За это время они с Мирским сказали друг другу всего несколько фраз – но, как выразилась потом Юля в своем дневнике, «каждое слово из них точно алмазом врезалось в память ее сердца». Когда музыка смолкла, Ярослав изящно поклонился Юле и отошел, наверняка тут же забыв о ее существовании. Чего никак нельзя было сказать о ней.